Струны: Собрание сочинений
вернуться

Верховский Юрий Никандрович
Шрифт:

СОН

С.П. Ремизовой-Довгелло
Я не видел тебя никогда. Протекли за годами года С той поры, как ты жил на земле, И – что дым – заклубились во мгле. Но в томленье людском не затих Твой слезами сияющий стих; Но твой облик извечно-родной Навевает душе не одной Благодатные сны наяву. Не зову я тебя, не зову… Но твой облик телесный, земной Отчего, для чего – не со мной? Но как счастлив, кто мог мне принесть О тебе заповедную весть, Из-за грани земной – благодать Мне в любовных словах передать. Не зову я тебя, не зову; Но с тобою, тобою живу, И как сладко мечтается мне, Что тебя я увижу – во сне.

ЭПИЛОГ

Когда в пустых полях Аида Я буду, страждущий, бродить, Ты мне протянешь, Аонида, Путеводительную нить. И за тобой – за Ариадной – Пойду покорно я – Тезей, Чтобы в пустыне безотрадной Постигнуть новый Элизей.

СОЛНЦЕ В ЗАТОЧЕНИИ

I.

«Заревые облака…»

Заревые облака. Твердь прозрачная легка. Зелена немая ширь, Дремлет белый монастырь. Сердцу грезится с тоской: Здесь молчанье и покой. Только сонный день звучит И уходит – не молчит. Только ярко зацвели Близко, тут – цветы земли. И, качаясь, аромат Изливают – и горят. Осень клонится челом И горюет о былом. День цветущий потускнел. Монастырь и тих, и бел.

«В майское утро улыбчивой жизни певцов простодушных…»

В майское утро улыбчивой жизни певцов простодушных Бархатом юной земли, тканью ветвей и цветов Был возлелеян безвестный певец и бродил, как младенец; Путь указуя, пред ним резвый порхал мотылек. Так принимал ты посох дорожный, о вечный скиталец, Ныне на темной земле осени хмурый поэт.

«Как раненый олень кидается в поток…»

Как раненый олень кидается в поток – И жгучие хладеют раны — И дальше мчится он, лишь, ясен и глубок, Окрашен ключ струей багряной, — Так, истомясь, душа вверяется волне Музыки светлой и певучей И, обновленная целительной вполне, Ее пронижет болью жгучей.

«Какими грезами богаты…»

Какими грезами богаты Часы осенних вечеров – И их безмерные закаты, И тучек реющий покров. Но ныне даль разлитой лавой И пеплом теплится седым. Или над жертвою кровавой Отвергнутый вползает дым.

«Тяжкими темными снами…»

Тяжкими темными снами, Душным дыханьем своим Я пробужден с полуночи, Но тишиной не томим. Слухом, дыханьем, глазами В мире мне милых теней Веянье вечности чую Слаще, желанней, ясней. Сердце милей и короче Смертный таинственный путь. Легче любви поцелую К жизни бессмертной прильнуть.

«Я помню: ты, малютка…»

В году одна живет весна,

Одна и милая на свете.

Нелединский-Мелецкий

Я помню: ты, малютка, Мне поцелуй дала. Ужели это шутка? Ты так была мала. Поднявшись на носочки, Тянулась ты ко мне. Зарделись нежно щечки, Чуть в заревом огне. Потуплены ресницы И трепетны уста – Иль это небылицы Лепечет мне мечта? И под лазурью крова Младенческой весны Уж ты была сурова – И слезы мне даны. Так жизнью правят дети И, как в году весна, Так для меня на свете И ты — одна, одна.

«Когда в несбыточном желанье…»

Тоскует сердце! Дай мне руку,

Почувствуй пламень сей мечты.

Державин

Когда в несбыточном желанье Ты кличешь то, что позади, Какое жгучее пыланье В твоей груди! Глядишь во тьму. Одним виденьем Твоя душа потрясена. Навстречу всем твоим томленьям Смотри – она. Из мира тайного, иного Тобою вызвана, стоит И – ни дыхания, ни слова, – О, жуткий вид, – Недвижный лик с недвижным взором, С извивом уст – бескровно бел; Застывший стан каким укором Окаменел! Забыв и время и разлуку, Ты рвешься трепетно воззвать Всей силой сердца: «Дай мне руку!» Твой рок – молчать.

«Томительными злыми днями…»

Томительными злыми днями Преодолев земную дрожь, С какими нежными тенями Ты, успокоенный, живешь! Они, тебя лаская грустно, Нашептывают невзначай, Чего не выскажет изустно Наш пленный дух, наш скудный край. Бывало, светлыми крылами Смущающийся дух покрыв, Они взлелеивали сами Твой песнотворческий порыв. А ныне в час глухих томлений Из мира милого теней Одни ль страдальческие тени Поникли над душой твоей? Нет, но они как будто ближе Сегодня властны подойти; Но песней, шепотом – они же Тебя лелеют на пути.