Шрифт:
«Лежу я тихо в темноте…»
«Так бабушка спокойно и сурово…»
«С пером в руке, над рифмою горюя…»
Ивану Новикову
С пером в руке, над рифмою горюя, Невольно вдруг подумаешь порой: «Я и не знал, что прозой говорю я», – Промолвился мольеровский герой. А было время – где-то, за горами Тех золотых первоначальных лет – «Я и не знал, что я пою стихами», – Сказать бы мог любой певец-поэт. Вот почему моей любезно музе В кругу друзей небрежно говорить С единою свободою в союзе, Хоть иногда без толку, может быть. Что за беда! Я удивлюсь угрозе, Что проза есть порой в стихах моих, – Хоть не люблю стихотворений в прозе; Но стих поет, как полоз на морозе, И вдаль влечет, непринужденно лих, Куда – Бог весть. Прими мой вольный стих. 7-20.I.1928.Москва ЛЮБОВИ ЯКОВЛЕВНЕ ГУРЕВИЧ
«Хорошо проболеть и проплакать…»
Ольге Максимилиановне Новиковой
Хорошо проболеть и проплакать Эту пору весны городской, Ядовитую сырость и слякоть С неизбывной, пустою тоской. И дождаться желанья немножко Освежить пересохшую грудь, И привстать, и неслышно окошко Ослабевшей рукой распахнуть, – И сквозь лязга, и камня, и люда Вдруг – вдохнуть, словно песню, струю, Что провеет Бог знает откуда На вспорхнувшую душу твою – Всею крепостью силы зеленой: Это – дарствует солнцу земля, Это – ласка земли полнолонной. Это — где-то — вот тут — тополя. 10-23.V.1928 «Когда за грань полустолетья…»
Л.В. Горнунгу
Когда за грань полустолетья, Вздохнув, ступил спокойно я, Помнилось мне: ведь это – третья В пути прямого бытия. Там, на заре самосознанья, Росистую приветив рань, Младенца робкие созданья Уже знаменовали грань. Недавно с четвертьвековою Нетяжкой ношей, на меже Присел, поникнув головою, И глядь – на новом рубеже. Я провожал с невольной грустью Спокойным взглядом старика Струю, что близко мчала к устью Немноговодная река. Но вот над тихою водою Вдруг всколебалась тишина Такою песней молодою, Что мне, с душой моей седою, Вторая молодость слышна. 27.V.-9.VI.1928. Москва «Как узник, что тайком…»
«Только вечер настанет росистый…»