Струны: Собрание сочинений
вернуться

Верховский Юрий Никандрович
Шрифт:

«А если – та же тишина…»

А если – та же тишина, Немотствующая давно? Ни звука – и душа одна, Немая, канула на дно. Ни звука. Ветер бы подул. Молчит зиянье пустоты. О, лучше бы паденья гул. Ведь тишины не слышишь ты. Она нема, она пуста — И душно духу жить в тоске, Сухие раскрывать уста, Дрожа, как рыба на песке. Я больше не могу один. Приди ко мне, дай руку мне: Ты слышишь взлет былых годин, Внимавших звучной тишине. 25.IV-8.V.1926

«Я помню деда: сельский богомаз…»

Я помню деда: сельский богомаз. И ныне под московский вешний звон В лазурный утренний прозрачный нас Сочувственно припомнился мне он. Под куполом качаясь на доске, Чертить в лазури белые крыла; В оконце вдруг узнать невдалеке Горящий крест соседнего села; Перевести обрадованный взор, Чтобы увидеть: здесь и там, вдали, – Вон пашни и луга, река и бор Свои кресты и купола зажгли; И напитав лазурной ширью грудь, Увидеть вновь свод осветленный свой, К лазури кистью белою прильнуть И сердцем бьющимся – к любви живой. А солнца луч широкий седины Приветливо ласкает и, косой, На лики вновь расписанной стены Цветистою ложится полосой. И звон плывет – весенний влажный звон, Как над селом, над вечною Москвой. Воспоминания со всех сторон, Воспоминания любви живой.

«Оглянуться не успел…»

Оглянуться не успел, Как весна пришла; Городских смешнее дел Все мои дела; Но успел одним глазком Подсмотреть весну, Прежде чем засел тайком К бедному окну. Глаз к нему не подымал От листов своих И трудился, тих и мал, Бился, мал и тих. Но в какой-то глубине Знал: весна светла, Помнил: ты вошла ко мне, Ты ко мне вошла. Ты вела меня в поля – Чуять вешний дух, Слушать, как живет земля, Нежить взор и слух. Голы были луг и бор, Юны были сны… Поднял я к окошку взор – Листья зелены. 3-16.V.1926

«Долгий день томления…»

Долгий день томления. Душный яркий зной. К вечеру моления Напряглись грозой. Что-то там сбывается, Дальный друг, с тобой? Маяться бы, маяться – Да одной судьбой… Миг – всю тягость скинула Словом ты родным. Тут гроза нахлынула Громом молодым. «Молнию небесную, – Молвит, – принимай В грудь, любви не тесную, В милый месяц май». 25.V. – 7.VI.1926

«Всё веселюсь – и не знаю…»

Всё веселюсь – и не знаю, Куда мне деваться с тоски. Маюсь, хоть ближних не маю. И дни мне пустые легки. Вольно, глубоко дышу я Расцветшею пышной весной; Но, одиноко тоскуя, Печальная доля – со мной. Вот я один – и запела На воле в ночной тишине: Ей предаюсь я всецело И в ней растворяюсь вполне. И над тоской заунывной Высоко, далеко звеня, Слышится голос отзывный И нежит печально меня. День настает – полнолюдный И плещет, и пляшет, цветя. Жизнью недальней, нетрудной Он тешится, мил, как дитя. Вновь веселюсь – и к покою Тихонько проходят они, Словно с пустою тоскою – Пустые и легкие дни. 6-19.V.1926.Узкое

ДВОЙНОЙ ОТЪЕЗД

Скажите мне, ах, вспомните ли вы Хотя б одно заветное мгновенье, Где грусть моя в невольном вдохновенье Была б созвучна веянью Москвы? Мне вдалеке, у строгих вод Невы Отрадное певцам самозабвенье Вновь зазвучит о вещем откровенье, Светящемся и сумрачном, увы! Распутьями трудна моя дорога: Ночную ли подзвездную чреду, Полдневную ль как пристань я найду? Вас – да хранит до милого порога, Обретшую покров для бурь и вьюг, Напутствуя, благословенный юг.

НАПЕВЫ ГЕЙНЕ

Евдокии Ивановне Лосевой

1. «Улыбка ее – лучезарная сеть…»

Улыбка ее – лучезарная сеть, И лет пронеслось уж немало С тех пор, как раскинула дева ее, Как пленница в сетку попала. И бьется она в этом сладком плену, В тюрьме и прозрачной и зыбкой, Моя потерявшая волю душа – Блаженною пленною рыбкой.

2. «Друг мой, всё в тебе прекрасно…»

Друг мой, всё в тебе прекрасно: Очи, полные любви, Цвет, улыбкою цветущий – Губки умные твои. Сколько света и покоя! Но всего прекрасней – твой Полный мыслию глубокой Голос чистый и живой.

НОВОСЕЛЬЕ

Евдокии Ивановне Лосевой