– Прости, Джорджиана. – Куинн чувствовал себя подлецом. – Я не хотел причинить тебе боль – наоборот. Я должен знать хотя бы затем, чтобы помочь тебе избежать скандала. Никто не верит в придуманную тобой историю, будто он подавился и умер во время позднего ужина.

– Ты хочешь, чтобы я во всеуслышание объявила, что он умер, занимаясь со мной любовью? Он стал бы посмешищем. – Ее голос стал высоким от волнения. – А меня прозвали бы Черной Вдовой – как ту паучиху. Августина Фелпс, помнишь ее? Она шипела за моей спиной на похоронах. «Насекомое, которое спаривается, а потом убивает» – так она говорила обо мне.

– Я прекращу расследование, – глухо произнес Куинн. – Немедленно.

Она потерла локоть.

Он шагнул к ней, и она с тревогой посмотрела на него.

– Ты должна была сказать мне, Джорджиана. Сразу. Почему ты мне не доверяла?

– А почему ты не доверяешь мне? – прошептала она.

Он пристально посмотрел на нее и подвел к свету. Крошечное жало виднелось под нежной покрасневшей кожей ее руки. Вытащив его, он поднял взгляд на ее застывшее, печальное лицо.

– Вероятно, потому, что у меня была возможность убедиться – некоторые женщины похожи на пчел. Они жалят, защищая себя.

– И гибнут, защищаясь, – заметила она.

Он нежно коснулся ее щеки.

– Полагаю, мы оба знаем – противоборство одинаково опасно и для пчелы, и для пчеловода.

Прошло две недели. Джорджиана проводила много времени на воздухе, работая на участке или у кровати отца – где угодно, только не в большом доме. Слава Богу, эти дни пролетели без всяких происшествий. Конечно, на то была причина: по негласной договоренности они с Куинном избегали оставаться наедине.

Когда мистер Браун поселился в одной из гостевых комнат Пенроуза, Джорджиана поняла – ее пребывание в Пенроузе подходит к концу. Она только не предполагала, что это случится так скоро и так спокойно.

Как и многие до нее, думала Джорджиана печально, она и ее отец, в сущности, не были незаменимыми – так же как и животные, рабочие, арендаторы и даже люди, носившие гордый титул маркизов Элсмир.

Возможно, это епитимья для той, что слишком гордилась способностью управлять большим поместьем почти единолично.

Глядя в бухгалтерскую книгу – постепенно заполнявшуюся аккуратным почерком мистера Брауна, писавшего с другим наклоном, чем она, – Джорджиана с грустью понимала, что больше не нужна здесь.

– Вас просят пройти в утреннюю комнату, милая моя. Ата была чрезвычайно настойчива, – ласково сказал пожилой лысеющий мужчина, стоя на пороге кабинета управляющего. – Я рад, что обязанности по устройству бала сегодняшней ночью лежат на ваших хорошеньких плечиках, а не на моей сутулой спине. Как по мне, так нет ничего хуже разговоров о цветах и кружевах.

Он еще шире улыбнулся и проводил ее из прибежища, принадлежащего ей с каждым днем все меньше.

Когда Джорджиана вошла, как раз разносили чайные подносы. Служанки поставили их перед графиней, чья королевская манера держаться свидетельствовала о твердых руках и умении разливать чай. Джорджиана всегда ухитрялась пролить его. Обойдя стол, она села рядом с Сарой; самой тихой и доброй из их клуба.

– Дорогие мои, главное во вдовстве – перестать думать, что оно вечно, – вещала Ата, обращаясь к собравшимся дамам.

– То же можно сказать и о браке, – раздался позади них мужской голос.

Джорджиана кинула быстрый взгляд в сторону входа. Куинн стоял в дверном проеме, залитый чистым золотистым светом прекрасного корнуоллского утра. Подобно мотылькам, летящим на огонь, все вдовы, как одна, прыснув, повернулись к нему.

– Куинн, дорогой, ты совершенно не помогаешь мне, – улыбнулась Ата. – Я как раз объясняла, что нужно расширять наши горизонты.

Он приподнял бровь.

– Так в наши дни называется охота за мужьями?

Ответом ему были очередной взрыв смеха и хор возражений.

– Что ж, пожалуй, – он покачал головой, – меня можно обвинить в помощи и потакании вашим желаниях! Прошу извинить меня за вторжение, но думаю, вы все этого ждали.

Лакей и суетливая портниха, приглашенная Грейс из города, выступили из-за его спины. Они несли калейдоскоп невозможно красивых платьев.

Модную шелковую одежду разложили по спинкам золоченых стульев и оттоманок. Воздух наполнили радостные крики, а портниха приказала лакею закрыть шторы в комнате.