— Издох кто-то?

— Только заметил?

— Воняет чем-то, вроде.

— С моста мучаюсь, — жалуюсь я.

— Не везёт тебе, — чешет он голову.

— Издержки моего дара.

Напряжение растёт с каждой секундой. Всё внимание к чёрным окнам. Запах зверя устойчив и насыщен мускусом. Чувствуется, он большой и независимый. Один из хозяев развалин.

А вот и его обед. На поляне истерзанная мокрица. Даже броня и клешни изжёваны мощными челюстями. От неё несёт невыносимым запахом. Поэтому, когда обходили падаль стороной, не сразу заметили ещё одну жертву хищника. Мы едва не наступили на почти полностью обглоданные останки… человека.

В потрясении замираем над страшной находкой. Мысли роятся как осы в гнезде. Кто это? Кем он был? Но очевидно, уровень этого человека выше, чем тех, с кем встречались на верхнем этаже.

По всей округе разбросаны клочья одежды. Ткань плотная, цвета хаки. Рядом с изуродованным лицом, защитный шлем с толстым стеклом. Металлический ранец измят когтями зверя. Оружие, в чём-то похожее на автомат Калашникова, беспомощно валяется в пыли.

Над местом трагедии — эмоциональное зарево ярости, и боли этого человека вперемешку с ужасом детей.

— Он их спас, — смахиваю я слезу.

Семён стоит мрачный, мышцы бугрятся под одеждой, взгляд твёрдый как скала. Ощущение, ещё чуть-чуть и польётся из глаз ртуть.

— Надо похоронить.

С сомнением смотрю на друга. Здесь опасно стоять каждую секунду. Чего ещё говорить, если мы начнём возиться с телом.

— Нет, — через силу выдавливаю я, — уходим.

Семён не спорит, но взгляд полон сострадания. Пятясь, уходим к зарослям у реки. Посматриваю на воду, нет ли с её стороны опасности. Но, похоже, ракообразные мокрицы избегают этих мест.

Внезапно до ушей доносится характерный звук лодочного мотора. Мы опешили и заинтригованные, спешим к реке. Вода парит и стелется полупрозрачной дымкой над её поверхностью. Рокот моторки всё явственнее вырисовывается в пространстве.

Она выскакивает из пелены тумана как торпеда, чёрная, обтекаемая, броневые листы закрывают ходовую рубку. Над ней угадывается круглая башня со спаренным пулемётом.

Не зная, что там за народ, пячусь в заросли. Семён делает то же самое, но несколько неуклюже, стебли ходят ходуном. Моментально вода у наших ног вздыбливается от шквального огня.

— Ё, моё! — ругаюсь я и как лось вломился в гущу зарослей. Рядом пыхтит друг, стебли над головой рассыпаются как от голодного смерча, а пули визжат, скашивают листву как в хорошем боевике.

Очень вовремя успеваем забиться под обломки разрушенного моста. Некто на моторке не угомонились, буквально в трёх метрах так громыхнуло, что плиты сдвигаются с места, едва нас не давят.

— Война, что ли! — в недоумении кричит Семён.

Моторка приблизилась к берегу, слышится хлюпанье воды прыгающих с неё людей. Трещат заросли, разносятся резкие голоса и короткие автоматные очереди.

— Приплыли, — сплёвываю на землю и готовлю бластер к стрельбе.

— Они обознались, — делает предположение Семён.

— От этого не легче. Похоже, они сначала стреляют, а потом разбираются.

— Обычный спецназ, — глубокомысленно изрекает друг.

Тем временем группа уверенно приближается к нам. Я уже вижу пятнистые комбинезоны, блестят толстые стёкла на шлемах. Я догадываюсь, тот человек, спасший наших детей, из их группы. От этих мыслей прихожу в ужас, что мне придётся по ним стрелять.

Они сейчас как на ладони, нам легко атаковать, но не могу заставить себя нажать на кнопку. Семён так же, хоть и держит их на прицеле, включать лазер не торопится.

Чужаки знают, где мы находимся, но не боятся, не скрываясь идти к нам. Безусловно, они нас не за тех принимают.

Внезапно нечто взревело. Рёв, с преобладанием низких, почти инфразвуковых звуков, словно распластал всех по земле. Спецназовцы как по команде отступают к воде. Слышится беспорядочная пальба. И тут я вижу это. Зверь прыгает на заросли, и они ложатся под его тушей в разные стороны. По комплекции походит на быка, но на этом всё заканчивается. Морда тяжёлая, широкая как у амфибии. Глаза навыкате, огромные, с вертикальными зрачками. Лапы толстые расставлены в разные стороны, бугрятся мышцами. Сзади безобразный короткий треугольный хвост.

Пули впиваются в жирное брюхо, но зверь, словно не чувствует боли. В два прыжка он настигает первого человека и просто давит его своим весом. В другого — плюёт языком и втаскивает в пасть. Мощные челюсти смыкаются на голове, раздаётся противный хруст, и тело несчастного последний раз изгибается в конвульсиях. На это больше смотреть не могу, направляю лазерный луч в короткую шею зверя. Шкура дымится, рептилия быстро разворачивается, но нас не видит, с удвоенной яростью бросается на людей.