Сопровождал меня всюду и постоянно радист Петя Заварзин с неразлучной танковой рацией «10-РТ», если мы были на колесах, или — «РБ», если двигались пешком. Кроме него, со мной постоянно были мой адъютант, младший лейтенант Юра Гельфонд, ординарец сержант Павло Козуб и два-три разведчика.

Доставалось в бою всем этим товарищам, но больше всех — адъютанту, и до сих пор я не перестаю удивляться, как это ему тогда удавалось уцелеть! Ведь ему приходилось под огнем противника бегать к танкам, пробираться и к автоматчикам и пехотинцам, ведущим бой, к артиллеристам, к соседям: передать приказ, что-то выяснить или вызвать кого-то, да мало ли...

Адъютант — личный порученец командира. Ставишь ему задачу и сам видишь: смертельное дело, вряд ли уцелеет... И он это понимает. Вожмется мой Юра, побелеет его остренький нос, сдвинет автомат под руку и — вперед. Часто его бег сопровождали желтенькие трассы пулеметных очередей противника. Сердце замирало, когда я видел все это. Но война есть война, в бою все рисковали... Да и он привык к риску. Я взял к себе Гельфонда с должности командира танка, а в танке он был не раз подбит, не раз и горел, испытав все «прелести» танкистской судьбы. Надо было кому-то стать адъютантом командира, но не всякого возьмешь на эту должность, человек этот должен быть исключительно надежным и честным.

Командир 4-го гвардейского стрелкового корпуса генерал Глазунов прислал офицера своего штаба проверить, почему наш полк не продвигается вперед. Майор этот прибыл с грозным предписанием «расследовать и доложить» и с искренним желанием выполнить это как можно лучше.

Но когда побывал он в танковой роте капитана Липаткина, притом не в танке, а так, пешком, когда увидел своими глазами реальную боевую обстановку, да еще напоролся на снайпера и пролежал под его обстрелом минут двадцать, а после едва не погиб от взрыва немецкой гранаты, инспекторский запал у майора исчез. Он вышел из-под обстрела в продырявленной снайперской пулей пилотке, бриджи его висели лохмотьями, и смущенно сказал:

— Да-а! И как это вы выживаете в таком аду?

Наши ребята только посмеивались. Для них это была повседневность, фронтовой быт переднего края, когда расстояния, не простреливаемые прицельным огнем ручных пулеметов противника, бойцы считают уже «глубоким тылом», а бомбежки и артиллерийские обстрелы для них привычны. Каждому, в общем, — свое... У каждого на войне свой опыт.

— Так что докладывать комкору? — озадаченно спросил проверяющий. — Ума не приложу, товарищ гвардии подполковник!

— Возьмем этот рубеж, майор.

— Но как? Может, следует просить для вас подкрепления? Смотрите, какая мощная система противотанкового огня! Прорвете ли сами? 

— А вы думаете, с другими объектами было легче? Нет, брат, всюду было тяжело! Прорвемся и тут, так и доложите комкору. Придумаем способ. Доложите только объективно.

Майор уехал, однако нажим начальства не ослабевал.

* * *

Когда стемнело, пошел мелкий, теплый дождик, стало легче дышать. Но капли дождя, растворив частицы гари и мелкой кирпичной пыли, стали как будто вязкими, во рту от них был неприятный горько-кислый привкус.

Сарланд-штрассе, где стоял мой танк, неярко освещали ракеты и трассирующие пули. На блестящую от дождя мостовую падали резкие, угловатые тени разрушенных зданий и танков. В этом фантастическом освещении боевые машины напоминали каких-то доисторических чудовищ притаившихся в засаде. Хищные хоботы-пушки с массивными набалдашниками были вытянуты в сторону противника. Они словно прислушивались к чему-то...

У машин копошились люди. Жестяно шуршали на танкистах черные несгораемые куртки и штаны. Стучали кувалды, раздавались звон и скрежет металла. Густо пахло промасленной сталью, газойлем и оружейной щелочью. Люди готовились к новому бою.

Откуда у них брались силы? Днем — непрерывные бои, ночью — тоже без отдыха: танки надо обслужить и заправить, отремонтировать подбитые в бою, устранить неполадки, подготовить оружие и боеприпасы. А это ведь — кропотливый труд, который не только тяжел физически, но и технически сложен.

Требовательная машина — танк. Не очисти вовремя воздушные фильтры — заклинит двигатель; не подтяни гусеницу — она слетит во время движения, притом еще в самый неподходящий момент...

А подготовка оружия и боеприпасов? Был в нашем полку случай: из-за того, что с гильзы была небрежно снята осалка (консервирующая смазка), в бою заклинило затвор пушки, погиб экипаж лейтенанта Тихомирова. Из-за неаккуратно набитых дисков в бою может отказать пулемет. А сколько надо сил и сноровки только на то, чтобы уложить в танк снаряды?

Тяжек ратный труд танкистов, ох, как тяжек! Командиры-танкисты работают наравне с солдатами, больше некому. Только на должностях от командира батальона и выше полагается штатный командир танка. Остальным нет: он командир роты или взвода — он же и командир танка. Поэтому вкалывали товарищи командиры как следует, доставалось им больше, чем ротным и взводным в других родах войск. И люди были предельно измотаны.

Вот у подбитого танка действует группа ремонтников и танкистов. Руководит всей работой командир роты технического обеспечения (РТО) гвардии старший техник-лейтенант Владимир Грачев. Видимо, их засекли наблюдатели противника: мины с пронзительным воем летят откуда-то из зоосада и рвутся одна за другой, звук разрывов напоминает кваканье огромных лягушек, а после еще раздаются хлопки о стены. Это ударяют осколки.