Саксон вскочил на письменный стол, и снайпер заметил его, прицелился. Бен поднял свой «Даймондбэк» и нажал на курок. Он был хорошим стрелком, и оптика позволяла видеть на большом расстоянии, но Хардести сидел в надежном укрытии и был практически неуязвим.

Массивная хрустальная люстра находилась гораздо дальше, однако попасть в нее было существенно проще. Огромная чаша из матового стекла с медными украшениями висела на металлической цепи; ее водрузили сюда перед открытием дворца, более ста лет назад. Пуля Саксона разбила ее вдребезги, и осколки хрупкого старинного плафона разлетелись во все стороны. Хардести вскрикнул — люстра рухнула и накрыла его.

Пока Хардести выбирался из-под обломков, Саксон отбросил бесполезный револьвер, напряг металлические ноги и вложил все силы в мощный прыжок. На лету он зацепился за книжный шкаф, и изъеденные временем тома полетели на мраморный пол. Добравшись до верхней полки, Бен искусственной рукой ухватился за перила балкона. Металлические пальцы сомкнулись, и Саксон, зашипев от усилия, подтянулся вверх. В тот момент, когда он перекатился через перила, пуля вонзилась в мрамор балкона, и каменные крошки просвистели мимо его уха как шрапнель.

Хардести выскочил из укрытия в поисках новой позиции, более удобной для стрельбы. Длинная снайперская винтовка блеснула, словно копье из вороненой стали.

Именно этого Саксон и ждал; этот человек ненавидел сражаться на условиях противника — это была его слабость. Хардести всегда хотел становиться хозяином положения, и иногда это играло против него. Бен, напротив, жестоким опытом был научен, что надо разыгрывать те карты, которые тебе выпали.

Он с силой толкнул оказавшуюся поблизости тележку с книгами, и она понеслась вперед, отрезав Хардести путь к отступлению, затем он вскочил на стол и прыгнул на врага сверху, замахнувшись железной рукой.

Хардести поднял винтовку, чтобы защититься, и кулак Саксона угодил по казенной части; к его удовлетворению, послышался скрежет ломающегося механизма. Следующим ударом он повалил противника на землю; очки слетели с узкого, чисто выбритого лица снайпера.

Своей тяжелой кибернетической рукой Саксон со всей силы сдавил Хардести горло. Раздалось хриплое бульканье, и снайпер замахал руками, подняв их вверх ладонями наружу, так что на мгновение Саксону показалось, будто он сдается.

Затем форма его правой руки изменилась; она разделилась на части и собралась снова: мизинец и большой палец скользнули назад, и три средних пальца образовали веер, так что кисть теперь напоминала странное насекомое. Одновременно щель, перерезавшая левую ладонь, раскрылась, и из нее выскочил острый стальной кинжал.

Рука с лезвием нанесла удар Бену в живот, но пуленепробиваемая куртка защитила от нескольких первых выпадов, и острие лишь скользнуло по пластинам брони. Хардести протянул паучью лапу к горлу Саксона и сжал пальцы. Затем ударил ножом снова, и на этот раз лезвие вонзилось в плоть.

Боль прокатилась по всему телу Бена подобно волне. Свободной рукой ему удалось схватить Хардести за запястье, когда тот хотел повернуть нож. Снайпер выдернул руку, и они покатились по полу, сшибая мебель, сцепившись в смертельных объятиях.

Пальцы Бена скользили по железной руке врага — его собственная кровь мешала как следует ухватиться, — а тем временем Хардести все сильнее сдавливал ему горло. На краю поля зрения Саксона замигали предупреждающие сигналы, которые передавал на оптику имплант, оценивавший состояние его здоровья. Уровень кислорода в крови падал, начинала кружиться голова. Если бы у него были человеческие глаза, он бы уже ничего не видел перед собой.

— Ты проиграл, — прошипел противник. — Я тебя выпотрошу, мать твою!..

Держать Хардести было все равно что пытаться поймать змею: он извивался и отбивался, делая все возможное, чтобы вырваться. Саксон не уступал ему по силе, но не обладал таким проворством; однако он знал, что если выпустит снайпера сейчас, то больше никогда не сможет к нему подобраться.

«Заканчивай с ним немедленно, — сказал он себе, — пока еще не поздно».

Взревев, Саксон железными пальцами вцепился в искусственное запястье противника. Он толкнул Хардести назад и повернул его кисть под неестественным углом. Сустав заскрежетал и щелкнул; мгновение — и лезвие уже было направлено в лицо хозяину.

Хардести внезапно сообразил, чт о собирается сделать противник, и мертвые глаза широко распахнулись. В этом сражении американцу суждено было проиграть. На стороне Саксона оказались вес, сила и стальные мышцы.

Не обращая внимания на рану, глядя прямо в глаза врагу, Саксон медленно, но упорно давил на его руку, направляя кинжал в горло; наконец острие пронзило кожу и плоть, и из раны фонтаном хлынула кровь. Паучья лапа дрогнула, пальцы разжались, и в легкие Саксона ворвался поток свежего воздуха.