Шрифт:
– Вот, пришли справиться о вашем самочувствии...
– Мы хотим купить дачу Нефедовых, – вставила Глория. – Говорят, вас там нашли? Вы помните, что с вами приключилось?
С первого же взгляда на знахарку она поняла, что та все помнит. Старушка потупилась и беззвучно пошевелила губами.
– Вы смотрели в окно дома, когда вас...
Митрофаниха моргнула, из уголков ее глаз выкатились слезинки.
– Что вы там увидели?
– О... оборотня...
– В каком смысле? – не поверил Лавров.
– То был... оборотень... змей в образе человека... сверкал... чешуей...
Лавров деликатно кашлянул и улыбнулся. Старческий маразм, а тут еще травма черепа.
– Послушайте, в доме ведь никто не живет.
– Почему же? – возразила знахарка. – Там... злой дух обитает... Он на меня... сзади... набросился...
– Кто? Оборотень?
– Злой дух... – повторила старушка.
– Вы же говорите, он внутри был... сверкал чешуей...
– Он... везде! Плохой дом! Нельзя...
– Что «нельзя»?
– Покупать... нельзя... Я и постояльцу... говорила... он меня послушал... уехал. И вы... езжайте с Богом...
– Какому постояльцу? – спросил Лавров в надежде выудить из бабки подробности.
– Человек один... учитель... останавливался у меня... дом искал...
– Авдотья Митрофановна, а как он выглядел?
– Обыкновенно... прилично...
– Высокий, низкий? Толстый? Может, у него борода была... или усы?
– Средний... и с усами... голова как яйцо...
Дверь палаты открылась, и врач сердито потребовал:
– Хватит! Больной нужен покой... Уходите.
Глава 28
Алина не знала, радоваться ей или плакать. Глория, кажется, все-таки решилась купить их дачу в Прокудинке. По крайней мере, Берестов на это надеялся.
«По-моему, госпожа Зебрович страдает комплексом вины, – сказал он Алине. – Я навел справки: у нее недавно погиб муж. Наверное, ей хочется побыть одной. Деревня залечивает душевные раны лучше, чем город».
«У нее был роман с моим братом! – напомнила Алина. – После его смерти она быстро утешилась. У этой циничной красотки камень вместо сердца. Ей никого не жаль!»
«Вот как...»
«Не удивляйся моим словам. У нас с Глорией старые счеты...»
«Главное – оформить сделку, пока никто из сельчан не поделился с ней слухами о плохой репутации дома...» – заметил Берестов.
«Не волнуйся. Глория не станет их слушать. Она никогда никого не слушает!»
Алина метала молнии. Ее щеки покраснели, зрачки сверкали, как у разъяренной львицы.
«Такую злость может вызвать в женщине только соперница, – усмехнулся коммерсант. – Неужели ты ревновала к госпоже Зебрович своего брата? Или вы не поделили другого мужчину?»
Алина поняла, что подошла к опасной грани, и усмирила свои эмоции. Не хватало, чтобы жених догадался о ее безответной любви к Анатолию. Отвергнутые чувства делают женщину ущербной.
После разговора со Стасом ее мысли потекли в привычном направлении. Глория не зря покупает домик в Прокудинке... она преследует какую-то цель. Она всегда была себе на уме! Эта дамочка, меркантильная до мозга костей, ни рубля не подарит. С чего бы ей раскошеливаться на деревянную халупку?
– Боже мой! Письмо... – пробормотала Алина. – Глория намекала на письмо, якобы полученное от Паши... Ради чего она пошла на столь чудовищную ложь?
Смерть Зебровича погрузила Алину в тоску, которую она вынуждена была тщательно скрывать, в первую очередь от жениха. Бешеное самолюбие и желание доказать всем, что она не хуже этой задаваки Глории, затмили ее рассудок. Оплакивая возлюбленного, Алина готовилась вступить в брак с Берестовым. Не важно, что ему почти пятьдесят. Он хорошо сохранился, выглядит максимум на сорок пять и богат к тому же. Борьба страстей изматывала ее, толкала на глупости и заставляла допускать ошибки. Разве не ошибкой было назначить встречу Глории? Но Алина собиралась высказать бывшей пассии покойного брата все, что накопилось за долгие пять лет горького изнеможения, ревности и ночных слез...
– Иначе я не смогу обрести счастье, – исступленно шептала Алина, поджидая соперницу. – Я должна освободиться от этих пут... должна сбросить этот ужасный груз! Пусть теперь она, которая увела у меня Анатолия, несет всю тяжесть вины.
Она не простила Глорию даже после того, как Зебровича не стало. Ведь Алина не могла называть себя вдовой, не могла носить траур по нему! Вместо этого она называла себя невестой и подбирала белое платье... Глория отняла у нее все: не только возможность быть счастливой, но и открыто выражать свою скорбь. Существует ли что-либо мучительнее?