Мир Агафона расцветился на долю секунды радужными искрами и погас.

Пришел в себя школяр от того, что совсем рядом кто-то тихо-тихо плакал.

Он моргнул осторожно, не открывая глаз. Скривился от моментально включившейся головной боли, точно кто-то вредный подстерегал его с дубиной над макушкой, поджидая, когда он очнется. Прислушался к звукам и иным ощущениям…

Ритмичный звук шагов гулко отдавался от голых стен. Иногда на темном фоне век вспыхивало, проплывало мимо и пропадало светлое пятно – не иначе, факелы или светильники. Что-то мощное и неподатливое, вроде удава, пережало его посредине туловища, придавив руки к телу. Ехал он ногами вперед на чем-то вроде толстого забора: ступни его болтались с противоположной стороны от головы, периодически стукаясь о что-то податливое. Его покачивало и тошнило. В висках играл народный ансамбль молотобойцев. Хотелось забыться снова…

Но рядом кто-то плакал.

Агафон собрал в кулак остатки мужества, с усилием разлепил точно сросшиеся веки…

И увидел женское лицо.

– Агафон!.. – почти беззвучно прошевелило оно губами, и чародей с облегчением понял, что плач прекратился.

В следующую секунду он вспомнил всё: заплыв, Гавара, его сортировку, ожидающую их судьбу, и…

– Гре…та… - расплылся он в нелепой улыбке. – Я… фей…

– Я – дочка бондаря… - прошептала она, и вид у нее был такой, будто от очередного приступа рыданий ее отделяли считанные мгновения[106].

В отличие от мага, руки у нее свисали с той же стороны, что и голова, и поэтому время от времени[107] она могла краем обрысканного мокрого рукава утирать глаза и смахивать волосы с лица.

– Нас съедят! – уловил школяр новое движение губ в игре черно-оранжевых теней. – Сделай что-нибудь!..

Ах, да… сделать…

Он шевельнул плечами, пытаясь ослабить хватку несущего его бугня и вытянуть руку, но в ответ тот лишь прорычал что-то и стиснул студента так, что кости захрустели, и попытка вывернуться закончилась телодвижениями, больше похожими на предсмертные судороги.

– Кабуча... – только и смог хрипло выдохнуть он.

Грета сочувственно поморщилась.

– Мне бы только руки освободить… - простонал сквозь зубы школяр.

– Маг болтать – башка стена бить! – рыкнул в спину студента бугень и угрожающе качнулся в строну разукрашенных потеками камней.

Его премудрие, не желая превращения своей головы в обстенубитное орудие, захлопнул рот и отчаянно выкатил глаза.

– Отпусти! Отпусти меня… нас… немедленно, ты, крокодил зеленый! – гневно выкрикнула крестьянка и исступленно замолотила кулаками по широкой, как деревенские ворота, спине, но зеленый крокодил лишь гыгыкнул что-то невнятное кулинарной направленности.

– Не вышло… - обреченно помотал головой студент.

Грета упрямо сжала губы, лихорадочно заоглядывалась, закрутила головой, заворочалась под новый взрыв веселья бугня, и вдруг замерла, увидев нечто, взору Агафона недоступное. И тут же левая рука ее, точно подкрадывающаяся кошка, мягко скользнула в сторону и пропала из виду за боком людоеда. Единственное, что видел маг еще несколько секунд – затылок и растрепанные мокрые волосы девушки под съехавшим чепцом. Обжигающее любопытство пополам с желанием поторопить так и свербели на языке чародея, но он молчал, замерев как мешок, опасаясь случайным движением потревожить их монстра и привлечь его внимание к операции Греты.

Что бы она ни делала.

Наконец, бродившая где-то рука крестьянки медленно подтянулась к подбородку и застыла. Добычи видно не было.

– Ну?.. – на грани слышимости выдохнул чародей, встречаясь глазами с плавно повернувшей голову Гретой. – Ну?..

– Не выходит… - злые слезы навернулись на глаза девушки, и она снова смахнула их рукавом – резко и сердито, точно личного врага.

– А что ты хочешь?..

Но дочка бондаря не дослушала и не ответила, снова повернулась и извернулась так, что студент испугался за ее позвоночник, и потянулась, потянулась, потянулась…

– Человек-женщина возиться – Хвввр бросить на пол! – свирепо рявкнул их бугень, дернул плечом так, что руки, ноги и голова крестьянки взметнулись, словно у тряпичной куклы, а зубы клацнули, едва не отхватывая язык.

Она взвизгнула испуганно и, что было сил, ухватилась за куртку людоеда, точно он и вправду мог ее уронить. Агафон попытался ударить монстра коленками в грудь, тут же в качестве возмездия был шмякнут головой о стену, и застонал – не столько от боли, сколько от бессильной ярости.

– Болит? – сочувственно округлила глаза Грета, встретившись с ним взглядом.

– Н…н…нормаль…но…

– А у меня получилось!

Рука девушки поднялась, прикрывавший ее почти до кончиков пальцев рукав спал, и глаза Агафона вспыхнули сначала надеждой, и тут же – разочарованием: то, что он сперва принял за кинжал, оказалось всего-навсего обломком зуба юй.

– У меня отобрал… из кармана торчало… - прошевелила бледными трясущимися губами дочка бондаря.

Лицо чародея вытянулось.