И вот в этом-то мне и виделась главная нестыковка всей истории. Уцелеть при взрыве террористы не могли даже теоретически. Я мог поверить в фанатиков, готовых погибнуть ради своей идеи, – но они погибли бы еще при попытке преодолеть внешний периметр системы безопасности АЭС. Не та у фанатиков подготовка… Я мог поверить в профессионалов, способных прорваться в энергоблок, – но они никогда не начали бы с места в карьер заниматься целенаправленным самоубийством.

Смешанная группа из тех и других? Так ведь нет в центральной пультовой энергоблока большой красной кнопки самоуничтожения – нажмешь ее, и все взрывается к черту. Провести незаметно для других членов группы подготовку взрыва невозможно. Значит, маньяки-самоубийцы сумели как-то нейтрализовать тех, кто проложил им путь? Ох как сомнительно… Встречался я с парнями из атомного спецназа – и те, кто способен с ними справиться, спиной ни к кому поворачиваться не будут… В общем, загадка.

…Наконец все сидячие места заполнились, и газобус тронулся с места, неторопливо вырулил с площади. Ехать пришлось долго – скоростными качествами этот вид транспорта похвалиться не мог.

К тому же приходилось дальним объездом огибать северные районы города. Люди там кое-где и кое-как живут – без электричества и центрального отопления, в верхних этажах зданий, торчащих из песчаных дюн и илистых болот. Но проезжих дорог нет.

Санкт-Петербургу сильно повезло – он вполне мог повторить судьбу многих других прибрежных городов, смытых до основания, до фундамента. Конечно, Балтика породила в День Станции всего лишь шестиметровую волну, не сравнимую с теми цунами-убийцами, что прокатились по океанам. Но и этого «всего лишь» хватило бы для Питера – город расположен на очень низком месте, к тому же ровном, как бильярдный стол.

Столицу – по крайней мере ее центральные, юго-западные и южные районы – спасла дамба, законченная век назад вопреки яростным протестам экологов. На волны такой высоты она никак не была рассчитана, но все же устояла. Вода нашла обходной путь – хлынула на город с севера, в обход дамбы, прокатившись по низкому берегу. Причем не просто вода, а густая взвесь, насыщенная миллионами тонн ила и песка, поднятыми со дна мелководного Финского залива. Настоящий селевый поток…

Спальные районы на востоке мегаполиса привели в порядок достаточно быстро, волна добралась туда ослабленной, затопила подвалы и подземные коммуникации – вот и весь ущерб. Но на севере с последствиями катастрофы борются до сих пор – мощные водометные установки работают день и ночь, отвоевывая у ила и песка дом за домом, улицу за улицей. Но такими темпами придется лет двадцать, не меньше, приводить северные районы в нормальный вид…

Двухчасовое путешествие в Ольгино я немного сократил – вышел на предыдущей остановке. Прогуляюсь три километра пешком, погода хорошая. И внимательно осмотрю окрестности. Несколько дней назад я уже побывал здесь, исключительно в целях разведки. Понаблюдал за знакомыми окнами, за округой. Ничего подозрительного не заметил и тихонько удалился. Решил, что время для визита еще не пришло. Тогда меня здесь никто не поджидал, но после сегодняшнего моего звонка с Сенатской многое могло измениться…

Поселок Ольгино, некогда весьма живописный, теперь выглядел скорее экзотично. Одни дома до крыш занесены песком, другие раскопаны и очищены – силами уцелевших жильцов, у правительства руки не доходили до объектов, не имеющих стратегического значения. В результате жилая, обитаемая часть Ольгино напоминала селение, расположенное на краю Сахары и постоянно воюющее с подступающими песками: каждый дом расположен в центре огромной песчаной воронки, со склонами, залитыми гермопластом, – чтобы песок не сползал обратно.

Мне такой пустынный пейзаж был только на руку. Интересовавший меня дом стоял на отшибе, в отдалении от прочих раскопанных, – и никакая засада здесь толком не спрячется, разве что зароется в песок по уши. Мест, где могут укрыться охотники за Мангустом, ровно три – возвышающиеся над песчаными дюнами чердачные помещения трех самых высоких коттеджей из числа занесенных.

Ну вот, накликал… Как раз там, в месте возможной засады, что-то подозрительно блеснуло. Блик на объективе бинокля или прицела? Но если там засада, то организовал ее не ОКР, у бывшей моей службы хватает оптики с поляризованным покрытием, не дающим бликов.

В наушниках, подсоединенных к небольшому сканеру, изображающему для непосвященных мультиплеер, стояла девственная тишина. Никакого радиообмена в окрестностях не происходило, по крайней мере на используемых спецслужбами частотах. Хотя, если бы я ставил засаду на профессионала, тоже бы соблюдал радиомолчание.

Я продолжал идти по вьющейся среди барханов тропке неторопливым прогулочным шагом. У подозрительного коттеджа вновь что-то блеснуло. На этот раз я внимательно смотрел туда и заметил: источник блеска не внутри чердака, а снаружи, рядом со стеной. Осколок стекла, наверное, – рядом зияет пустая рама окна. Ложная тревога…

Но еще через сотню шагов я снова взглянул в ту сторону и понял, что блестит не стекло, а какой-то металлический предмет, самым краешком торчащий из песчаной осыпи. Любопытно… Ветра убрали с той стороны коттеджа верхний слой песка, а эта осыпь свежая, наверняка высыпавшаяся из оконного проема. Непонятный предмет вынесен песком изнутри.

Любопытство, как известно, губит кошек. Мангустов, надо полагать, тоже. Но я все равно собирался чуть позже обследовать места предполагаемой засады… Обследую сейчас и заодно полюбопытствую, что песок решил вернуть людям. Многие здешние загородные дома принадлежали богатеньким горожанам, а уж хозяин этого, трехэтажного, наверняка не бедствовал. Первое время после Большой Волны в занесенных песком домах вовсю орудовали мародеры-кладоискатели, но бизнес их оказался слишком рискованным и быстро сошел на нет – узенькие шурфы, проделанные в песке, нередко осыпались и заживо хоронили работавших в них.