Прокачка ситуации уложилась в полсекунды, слишком уж все очевидно. Гарпунер даже не успел повторить свой приказ – я, старательно изображая испуг, послушно повернулся, взялся руками за усыпанный песком подоконник… Задумка была проста: швырнуть горсть песка, метясь в лицо придурку, швырнуть через плечо, не оборачиваясь. И одновременно начать панихиду с танцами…

Но судьба послала мне кое-что получше. Пальцы нащупали под песком осколок стекла, довольно большой и зазубренный. В полет мы отправились одновременно: стекляшка за спину, а я – в сторону, уходя с линии выстрела.

Выстрел не прозвучал, все-таки ружье оказалось пружинным – клацнула пружина, гарпун с громким лязгом ударился о кирпичную стену. Я перекатился, на ходу выдирая из кармана «дыродел». Но стрелять уже не потребовалось…

Разряженное гарпунное ружье валялось на песке. Противник выл на одной ноте, пытаясь вытащить осколок из глазницы. Пытался и не мог, пальцы скользили по окровавленному стеклу. Растянутая и заляпанная майка стала еще более заляпанной, украсившись свежими красными пятнами… Я прекратил его мучения, врезав рукоятью «дыродела» по затылку. Силу удара не дозировал, сработал как в бою, где способных подняться на ноги противников оставлять за спиной не принято. Если череп толстый, можно выжить и после такого удара, а не выживет – его проблемы.

Потом слазал-таки в окно, на разведку.

Чердак напоминал громадную песочницу, но играли в ней отнюдь не в куличики и прочие невинные детские игры. Похоже, тип с гарпуном не обитал тут постоянно, – никаких следов ложа и очага. Здесь у него был охотничий домик… Обстановка скудная – два ящика, два десятка пустых бутылок – больших из-под минералки и водочных четвертушек. А еще, непонятно зачем, большая шахматная доска, но без фигурок…

В стороне лежало тело. Мертвое, как засвидетельствовал недавно мой сканер. Но я на всякий случай подошел, проверил. Женщина лет пятидесяти и в самом деле оказалась мертва. Ублюдок выстрелил ей в живот, затем выдрал гарпун, оставив зияющую рваную рану. Затем изнасиловал умирающую либо занялся некрофилией с остывающим трупом. Именно в таком порядке – иначе задранная до подбородка юбка жертвы тоже бы оказалась прострелена…

У женщины не хватало двух пальцев – мизинца на левой руке и безымянного на правой, мочки ушей были разодраны, окровавлены… Я еще раз внимательно посмотрел по сторонам. Ну точно, в полутьме, под самой крышей, небольшой склад добычи – сумочка, коммуникатор, а рядом на аккуратно подстеленных женских трусиках кучка недорогих драгоценностей – браслетик, цепочка, сережки, два кольца со следами крови.

Жертв здесь использовали рачительно, по полной программе. Для всех потребностей души и тела. Именно жертв, не жертву, – в самом дальнем углу песок подозрительно бугрился несколькими холмиками вытянутой формы. Раскопками я заниматься не стал, примерно представляя, что увижу…

Когда я уходил, на здешнем импровизированном кладбище насчитывалось на два холмика больше – один на чердаке, другой снаружи, у стены в тенечке, – под ним упокоилось гарпунное ружье, а заодно и его владелец. Урод еще дышал, но я не стал наносить ему удар милосердия, лишь связал руки и ноги найденной на чердаке веревкой и прикрыл лицо от песка подолом его собственной футболки. Надеюсь, ублюдок успеет очнуться и сообразить, что заживо похоронен… Не считайте меня Робин Гудом, мстителем за убитых и изнасилованных. В нашем мире каждый за себя – и это всего лишь расплата за ту судьбу, что поджидала меня на чердаке, превратившемся в большую песочницу.

Однако нет худа без добра: приключение неприятное, но свидетельствует, что никаких засад в окрестностях нет. Никто, организуя операцию, не позволил бы путаться под ногами этому охотнику на одиноких прохожих. Дальнейшие предосторожности не имели смысла, и я прямиком пошагал к цели своего путешествия.

…Возле двери из стены торчала рукоятка механического звонка в виде бронзовой еловой шишки. Рядом, на косяке, – кнопка звонка электрического. Первую я повернул, вторую нажал, понятия не имея, как здесь сегодня обстоит дело с отключениями.

Ни звука изнутри дома до меня не донеслось. Но по крайней мере один из звонков работал, потому что несколько секунд спустя лязгнули запоры двери, и она слегка, на несколько сантиметров, приотворилась.

Не дожидаясь приглашений, я вошел внутрь. Дистанционно управляемая дверь тут же захлопнулась за спиной. Вновь лязгнули замки. В этом доме милая манера встречать гостей ничуть не изменилась за минувшие годы… Приятно, что хоть что-то в нашем мире остается прочным и неизменным.

– Поднимайся наверх! – прозвучал голос.

Все тот же голос… Который я когда-то ненавидел, а затем вспоминал с теплотой и ностальгией…

Ступени лестницы, ведущей в гостиницу, скрипели по-прежнему, и я…

И я мигом излечился от ностальгических чувств, едва лишь увидел хозяйку дома и услышал ее приветственные слова:

– Ты не появлялся здесь четырнадцать лет, мерзавец, – сурово произнесла бабушка Станислава. – Так за каким чертом явился теперь?

Два длинных древесных ствола, очищенные от веток и сучьев, лежали вершинами на берегу Кулома, а комлями вдавались в реку, перпендикулярно берегу. Настил из потемневших досок превращал стволы в подобие плавучего причала. С тем же успехом сооружение можно было назвать и мостками, но использовалось оно именно как причал: ко вбитым скобам привязаны две лодки – узкие, длинные, с низкими бортами, Алька уже знал, что называют их здесь «гулянками».