Зазвенел звонок, и Локхарт поднялся на ноги.

— Домашнее задание: сочините стихотворение о том, как я победил оборотня Вагга-Вагга! Автору лучшего я вручу подписанный мной экземпляр Волшебного Меня.

Все начали расходиться. Гарри вернулся на задний ряд, где ждали Рон и Гермиона.

— Готовы? — пробормотал Гарри.

— Погодите, пока все уйдут, — нервно сказала Гермиона. — Можно…

Она подошла к столу Локхарта, плотно сжимая в руке клочок бумаги; Гарри и Рон шли за ней.

— Э… профессор Локхарт, — запинаясь, начала Гермиона. — Я хотела… взять в библиотеке эту книгу. Для внеклассного чтения, — она протянула бумажку; её рука слегка подрагивала. — Но дело в том, что она находится в Запретной Секции, поэтому нужно, чтобы за неё расписался учитель… Я уверена, что она поможет мне лучше понять то, что вы говорите в «Выходных с Вампирами» про медленно действующие яды.

— А, «Выходные с Вампирами»! — cказал Локхарт, беря у Гермионы записку и широко ей улыбаясь. — Наверное, моя самая любимая книга. Она тебе понравилась?

— О, да, — с энтузиазмом ответила Гермиона. — Вы так ловко поймали последнего с помощью чайного ситечка…

— Ну, я уверен, никто не станет возражать, если я окажу лучшей ученице года небольшую дополнительную помощь, — тепло заметил Локхарт, извлекая огромное павлинье перо. — Да, красивое, не правда ли? — сказал он, неверно истолковав удивление на лице Рона. — Обычно я берегу его для автографов на книгах.

Он соорудил на бумажке неимоверно петлистую подпись и вернул её Гермионе.

— Итак, Гарри, — обратился к нему Локхарт, в то время как Гермиона дрожащими пальцами сворачивала записку и опускала её в сумку, — полагаю, завтра первый в этом сезоне матч по Квиддитчу? Гриффиндор против Слизерина, верно? Слышал, ты игрок полезный. Я тоже был Ловцом. Меня приглашали в национальную сборную, но я предпочёл посвятить жизнь искоренению Тёмных Сил. Однако если ты почувствуешь потребность в небольшой частной тренировке, не постесняйся обратиться. Всегда рад поделиться опытом с менее искусными игроками…

Гарри прорычал нечто нечленораздельное и поспешил за Роном и Гермионой.

— Ушам не верю, — сказал он, когда они втроём изучали подпись на бумажке. — Он даже не посмотрел, какая книга нам нужна.

— Потому что он чучело безмозглое, — сказал Рон. — Но кому какое дело, если у нас есть то, что нужно.

— Он не безмозглое чучело, — заверещала Гермиона, в то время как они спешили в сторону библиотеки.

— Только потому, что он назвал тебя лучшей ученицей года…

Войдя в приглушённый покой библиотеки, они понизили голос. Мадам Пинс, библиотекарь, была худой, раздражительной женщиной, похожей на недокормленного стервятника.

— Самые Сильные Зелья? — подозрительно повторила она, пытаясь забрать у Гермионы записку, но Гермиона её не выпускала.

— А можно мне её оставить? — с замиранием в голосе попросила она.

— Да ладно тебе, — сказал Рон, выхватывая у неё из руки бумажку и протягивая её мадам Пинс. — Мы достанем тебе ещё один автограф. Локхарт подпишет всё, что хотя бы немного полежит неподвижно.

Мадам Пинс посмотрела записку на просвет, словно пытаясь установить — не подделка ли это, но проверка подтвердила подлинность. Тогда она двинулась к стеллажам и через несколько минут вынесла большую и с виду заплесневелую книгу. Гермиона бережно положила её к себе в сумку, и они ушли, стараясь идти не слишком быстро и выглядеть не слишком виноватыми.

Ещё через пять минут они вновь забаррикадировались в неисправном туалете Плаксы Миртл. Гермиона пресекла возражения Рона, заявив, что это последнее место, куда пойдет кто-либо в здравом уме, и поэтому им гарантировано уединение. Плакса Миртл шумно рыдала в своей кабинке, но они не обращали внимания на неё, а она на них.

Гермиона аккуратно открыла Самые Сильные Зелья, и все трое склонились над пятнистыми от сырости страницами. Уже с первого взгляда было понятно, почему ей отвели место в Запретной Секции. Некоторые зелья имели такие ужасные последствия, что и подумать было страшно, и всё это сопровождалось неприятными иллюстрациями, на одной из которых был изображён человек, судя по всему, вывернутый наизнанку, а на другой — ведьма, у которой из головы вылезло несколько лишних пар рук.

— Вот оно, — возбужденно воскликнула Гермиона, найдя страницу, озаглавленную «Многосущное Зелье». Она была украшена изображениями людей, наполовину превратившихся в других. Гарри от всей души надеялся, что художник сам придумал выражение сильной боли на их лицах.

— Это самое сложное зелье, какое я только видела, — сказала Гермиона, когда они изучили рецепт. — Муха-златоглазка, пиявки, ложная болотная мята и спорыш, — бормотала она, водя пальцем по списку ингредиентов. — Ладно, их найти легко, они есть в кладовке для учеников, мы можем взять их сами. Ооой, смотрите, истолчённый рог двурога… не знаю, где мы его добудем… кусочки кожи бумсланга… это тоже будет трудно… и, конечно, частичка того, в кого мы хотим превратиться.

— Прости? — бросил Рон. — Что значит «частичка того, в кого мы хотим превратиться»? Я не стану пить ничего, в чём будут плавать ногти Крэбба…

Гермиона продолжила, будто не слыша его.

— Об этом пока беспокоиться не стоит, потому что эти частицы мы добавим в последнюю очередь…

Рон, потеряв дар речи, повернулся к Гарри, которого волновало другое.

— Ты понимаешь, как много всего мы собираемся украсть, Гермиона? Кусочки кожи бумсланга — этого уж точно нет в кладовке для учеников. Нам что, придётся взломать личную кладовую Снейпа? Мне это не кажется хорошей идеей…