– Вас покатать? – Марат склоняется в учтивом поклоне.

Зонтик приподнимается. Обладательница рыжих кудряшек опускает глаза и чуть заметно кивает.

– S'i.

Лодка скользит по зеркальной глади воды. Марат гребет без усилий. Андреа подставляет солнцу лицо, жмурится, мечтательно улыбается. Впервые за долгое время она ни о чем не думает. Как хорошо! Но равновесие нарушается.

– Ты долго была замужем? – Марату нужно знать, насколько прочно прошлое держит ее? Готова ли она захлопнуть одну дверь, чтобы открыть другую? И с каким багажом Андреа готова расстаться на привокзальной площади, а какой собирается взять с собой в поезд? И захочет ли она ехать с ним в одном купе? Ведь СВ Марат предложить не может, Андреа придется стать третьим пассажиром в его жизни.

– Мы были вместе почти десять лет. – Она познакомилась с мужем, он расстался с Марийкой.

– А дети? У тебя есть? – Зачем он задал этот вопрос? Помнит же количество бутылок в витрине сеньора Санчеса.

– У нас есть ребенок. – Андреа гордо раскладывает перед Зоей стопку фотографий маленького Пабло. – Правда, хорошенький?

– Просто прелесть, – кивает подруга, которую совершенно не волнуют маленькие дети, тем более детдомовские.

– Смотри. А это он мне нарисовал.

Зоя рассматривает альбомный лист: домик с кривой крышей, солнышко, тропинка, на тропинке два человечка, один побольше, другой поменьше. На палочке-туловище большого человечка – какой-то треугольник.

– Что это?

– Юбка. – Неужели Зое не понятно? – Картина называется «Я и моя мама».

– А-а… Когда вы его забираете?

– Суд через три месяца. Но я езжу к нему каждую неделю. Мы играем, гуляем, я его даже читать у…

– Новый год где встречать будете? – Зоя неисправима. Не может поддерживать не интересующий ее разговор.

– У моих, в Мадриде. Решили съездить. Когда теперь выберемся куда-то вдвоем, – Андреа любовно целует детский носик на фотографии.

– Конечно, – вздыхает Зоя. Подруга, по ее мнению, совершенно погрязла в материнстве. – У вас же теперь дети…

– Дети? – задумчиво переспрашивает Андреа. А у Марата есть дети? Сколько ему? Тридцать шесть? Тридцать восемь? Если нет, то уже пора бы. Но за этим к Андреа обращаться не стоит.

– Нет.

Марат бросает весла, берет ее ладошку, подносит к губам. Как вышло, что неделю назад эта женщина выводила его из себя одним своим появлением, а теперь он хочет только одного: прожить с ней всю жизнь? Андреа не отнимает руки, не отворачивается, не отводит глаз. Марат перетягивает ее на свою лавочку, прижимает к груди. Он думает, что похож на Хуана Гальярдо, сжимающего в объятиях прекрасную донью Соль. Но кому, как не Андреа, знать, что он обнимает Кармен? [45]

– Родишь мне?

Андреа вздрагивает и каменеет.

– Марат?! – Он оборачивается. Изумление, восторг, ликование. Марат вскакивает и чуть не переворачивает лодку. Из соседнего суденышка им машет и тоже чуть не выпрыгивает в воду мужчина. – Давай, рули скорее к берегу!

– Это Антон. Мой давний товарищ. Играли вместе в Москве в оркестре, – поясняет Марат Андреа, энергично разрезая воду веслами.

Андреа кивает. Она счастлива. Неожиданная встреча позволила на время отложить неизбежный отрицательный ответ.

– Это просто фантастика, старина! – приятель хлопает Марата по плечу. У него большие руки, мощные плечи, бычья шея. Больше похож на борца, а не на музыканта. «Наверное, трубач», – решает Андреа. – Где ты? Как ты?

– Да я… – тянет Марат, – знаешь, как-то никак. А ты где трубишь?

«Угадала!»

– Да я через полгода после того, как ты в Бишкек сорвался, сбежал из «Музыкантов».

– Знаю. Мне сказали, ты в Америку подался, координат не оставил.

– Это ты ничего не оставил. Укатил в свой Кыргызстан и привет.

– Я вернулся.

– А я нет, – гогочет Антон. – Слушай, такое дело… Прости, без обиняков. Мне тебя сама судьба послала. Ты сейчас где палочками машешь?

– Да, в общем, нигде.

– То есть никаких контрактных обязательств, сорванных премьер и скандалов?

– Никаких. А что?

А то, что Марату незамедлительно предлагается встать за пульт управления американским молодым, но очень перспективным оркестром, гастрольный график которого расписан на несколько месяцев вперед.

– Представляешь, второго дирижера у нас пока нет, а первый, идиот, сел вчера на горный велосипед. Хобби у него такое! Расслабляется после концертов! – Антон гневно двигает бровями, раздувает ноздри. – Ну, и покатался. Правая нижняя конечность в трех местах сломана, а послезавтра нас уже во Франции ждут. Так что решайся, друг! И как это вообще возможно? Ты – и не дирижируешь?

Андреа изучает Марата. У него горят глаза, дрожат руки, рот растянут в безвольной, растерянной, непонимающей улыбке.