– Прошу!

Двери распахнулись, и Филимонов с камергером прошли по длинному коридору мимо караульного помещения, где стояло несколько гвардейцев, пытливо всматривающихся в каждого вошедшего, по неширокой боковой мраморной лестнице поднялись на второй этаж. Приостановившись у небольшой непримечательной двери, камергер коротко постучался и, расслышав в ответ значительное «войдите», произнес:

– Государь хотел переговорить с вами наедине.

– О чем? – оторопело спросил Владимир Гаврилович, тут же осознав нелепость вопроса.

Едва улыбнувшись, камергер произнес:

– Это вам скажет сам государь.

– Да, конечно, – соглашаясь, кивнул начальник санкт-петербургского сыска.

Камергер приоткрыл слегка дверь и произнес:

– Желаю удачи.

Мысленно перекрестившись, Владимир Гаврилович вошел в покои и тотчас увидел государя, стоявшего у высоких в венском стиле окон.

Это была его вторая встреча с императором. Первая состоялась так же в Зимнем дворце в Китайской комнате, стены которой были завешаны тканями из златотканых драконов. Тогда государь принимал его среди прочих чиновников, получивших значительное повышение. После того как император поздравил их с новым назначением, было устроено чаепитие. Чай пили из фарфоровых чашек; помнится, тогда он очень опасался, что уронит блюдечко из царской коллекции и разобьет его вдребезги. Тем не менее конфуза не произошло, и после милой беседы, продолжавшейся около часа, новоиспеченные высокие чины разошлись по своим управлениям в весьма благодушном настроении. Филимонов даже не предполагал, что государю в тот вечер он запомнится.

Поздоровавшись, император произнес просто:

– Присаживайтесь, Владимир Гаврилович, и чувствуйте себя посвободнее.

В этот раз разговор происходил в Охотничьей комнате. В меблировке преобладала светлая ольха, как поговаривали, одно из любимых деревьев государя. А вот массивное бюро на резных ножках в виде лап зверя сделано было из красных пород дерева.

От императора его отделял всего-то небольшой столик, вероятно, служивший для доверительной беседы, – протяни руку и можно дотронуться до его плеча. Только сейчас, находясь вблизи государя, Филимонов видел, как тот утомился: под большими грустными глазами намечались темные круги, а в густых разросшихся бакенбардах видна значительная прядь седых волос.

– Я вас пригласил для очень деликатного разговора, – негромко произнес государь.

– Я весь внимание, ваше величество.

– Мне бы хотелось быть уверенным, что наш разговор не выйдет дальше этих стен. Потому что речь пойдет о чести царской фамилии.

– Моя служба заключается и в том, чтобы хранить тайны, ваше величество.

– Я вам всецело доверяю, Владимир Гаврилович… Из будуара великой княгини Александры Иосифовны пропала икона Божьей Матери. Именно этой иконой мой покойный родитель Николай Павлович благословил моего младшего брата Константина на брак с принцессой Саксен-Альтенбургской.

– Икона не могла куда-то деться, ваше величество? Все-таки в Мраморном дворце очень много народу: слуги, служанки, адъютанты…

– Мне понятен ваш вопрос. Хочу вам сказать, что, прежде чем обратиться к вам, перевернули весь дворец, но икону не нашли. Было проведено тайное семейное расследование, но так же тщетно. Икона исчезла! Нам остается надеяться на ваш сыск.

– Сделаю все, что от меня зависит, ваше величество, – с готовностью произнес начальник петербургской сыскной полиции. – Уверен, что злоумышленник будет изобличен.

– Очень рассчитываю на ваш опыт и порядочность. Сами понимаете, дело весьма щекотливое, не каждый день из охраняемых великокняжеских дворцов пропадают наследственные ценности.

– Дело весьма деликатное, у меня могут возникнуть сложности во время дознания. Все-таки необходимо будет расспрашивать об иконе людей, входящих в первый круг общения с государем…

– Я понимаю ваши сомнения, – сказал Александр Второй. Приподняв крышку бюро, он достал из ящика бумагу с двуглавым орлом, макнул перо в чернильницу и набросал несколько слов, после чего скрепил их печатью. – Держите, теперь это ваше, – протянул он лист бумаги. – По этому документу вы можете допрашивать членов моей семьи… если потребуется. Возражать никто не посмеет.

Бережно взяв лист бумаги, Филимонов прочитал:

«Владимира Гавриловича Филимонова, начальника сыскной полиции Санкт-Петербурга, действительного статского советника, наделяю особыми полномочиями. А именно, ему дозволено подвергнуть дознавательным действиям членов августейшей фамилии. На подлинном собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукой написано: АЛЕКСАНДР».

– Благодарю, ваше величество. Мне бы не хотелось быть навязчивым, но может случиться так, что к преступлению причастен кто-то из дома Романовых. Как в таком случае поступать?

– Вам даются чрезвычайные полномочия. Так что в случае крайней необходимости можете применить допрос с пристрастием.

– Надеюсь, что ваше разрешение не понадобится, – стараясь не показать своего удивления, сказал Филимонов.

– Докладывать будете лично мне. Жду от вас завтра подробнейшего отчета. Хочу вас предупредить, чтобы не было никаких недомолвок, этим делом параллельно с вами будет заниматься первая экспедиция Третьего отделения.

– Спасибо за доверие, ваше величество.