– Но я не безумен!

– Теперь это уже неважно.

– Каков же второй приговор? – глухо спросил великий князь.

– Второй приговор уже семейный.

– Надо полагать, более строгий?

– Возможно. Изо всех бумаг и документов, касающихся императорского дома, ты будешь вычеркнут. Отныне запрещается произносить твое имя где бы то ни было. Ты лишаешься всех званий и наград, вычеркиваешься из списка полка. Лишаешься наследства. Оно будет поделено между твоими братьями. Ты навечно покинешь Петербург и будешь жить под арестом, где тебе будет указано.

– Куда же именно я должен буду отбыть?

– Полагаю, сначала это будет Крым, а там посмотрим. Уверен, твоя пассия вряд ли последует за тобой в ссылку.

– Это несправедливо, дядя, – покачал головой великий князь. – Если я безумен, так лечите меня; если я преступник, так судите меня. Только дайте мне надежду, что я когда-нибудь вернусь в семью.

– Это невозможно, – покачал головой император. В какой-то момент в его крупных глазах блеснуло сострадание, померкнувшее тотчас. – Все решено.

– Это бесчеловечно.

– Возможно, это и так, но такое решение было принято на семейном совете. Так что мы видимся с тобой в последний раз.

– Жаль.

– О чем это ты?

– Матушку жаль. Ей будет тяжело. Она не перенесет разлуки со мной.

– Прощай, – не дожидаясь ответа, император развернулся и, открыв дверь, шагнул к ожидавшим адъютантам.

У начальника первой экспедиции, действительного статского советника Кирилла Федоровича Бобровина было три конспиративные квартиры. Одна располагалась на Вознесенской улице, другая в Круглом переулке, и третья, в которую Бобровин наведывался чаще всего, размещалась на Аптекарском острове. Еще остров называли Медицинский огород, так как здесь выращивались лекарственные растения, которые после сушки и обработки отправлялись в городские аптеки. Здесь, на Аптекарском прошпекте, близ речки Карповки, он нередко встречался с тайными агентами.

В этот раз к нему пришел молодой светловолосый мужчина, в синем модном сюртуке, в белой рубашке с изумрудными запонками, с серым длинным шарфом на крепкой шее. Его отличало добродушие, с которым он смотрел на собеседника, и изысканные манеры, какие даются только от рождения людям, принадлежавшим к высшему обществу. Руки он положил на стол, покрытый белой вязаной скатертью. Всякий собеседник невольно обращал внимание на его ладони с тонкими длинными пальцами. Такие пальцы могут быть только у музыканта или карточного шулера. Здесь же на краю стола лежал его цилиндр, а у ножки стола – красивая трость из черного коралла.

От его холодной учтивости веяло опасностью. Нечто подобное можно ощущать при встрече со змеей, столь же обворожительно изысканной и такой же смертельно опасной. Звали этого человека князь Василий Петрович Раевский, он возглавлял особую экспедицию Третьего отделения, находясь в непосредственном подчинении у Александра Петровича Уварова. Четыре года назад Раевский неожиданно оставил военную карьеру в лейб-гвардии и обратился к начальнику Третьего отделения с просьбой о принятии на службу. Столь неожиданную просьбу от блестящего офицера можно было услышать не часто, и после некоторого размышления Уваров подписал указ о принятии его с испытательным сроком на должность заместителя начальника первой экспедиции, собиравшей сведения о людях, состоящих под полицейским надзором. А еще через год Раевский был назначен начальником особой экспедиции, в обязанность которой вменялась нейтрализация неблагонадежных лиц, грозящих устоям Российской империи. Работа была востребована, и нередко приходилось действовать в тесном контакте с другими экспедициями.

– Вы догадываетесь, о чем пойдет речь? – спросил Бобровин.

Пожав плечами, Раевский откинулся на спинку стула и ответил:

– Александр Петрович лишь упомянул суть дела. Подробности за вами. И кто на этот раз?

– Вы что-нибудь слышали о Леониде Варнаховском?

– Ах, вот оно как? – удивленно протянул Раевский. – Никак не думал, что он будет интересен вашему ведомству. – Бобровину даже показалось, что он услышал в его словах некоторое разочарование. – Так чем он вам не угодил?

– Значит, вы его знаете?

– Кто же его не знает? В некотором роде он петербургская знаменитость. Ценитель хорошего вина, любитель красивых женщин, большой мастер всевозможных розыгрышей, а кроме того, он имеет невероятно большой талант влипать в разного рода скверные истории. Что же он натворил на этот раз? Наверняка отвесил оплеуху какому-нибудь проходимцу из высшего общества, а тот решил обратиться к услугам тайной полиции? В наше время это немудрено.

– Все намного сложнее и серьезнее, чем вы предполагаете.

– Ага, понимаю. Заигрался в карты и случайно стал свидетелем чего-то противузаконного и очень секретного, в чем замешано Третье отделение, и вы решили от него избавиться…

Бобровин вяло улыбнулся:

– У вас богатое воображение, мой друг. Но не буду с вами спорить, пусть будет так. У меня сложилось впечатление, что вы даже жалеете его.

– Если и жалею, то это вряд ли остановит меня от исполнения своего долга.

– Вот и славно! А то я уже начал было волноваться.

– Ваше волнение может стоить мне головы.