Юрик оставил банку и запустил в кулек обе руки. Он вынул горсть конфет в синих обертках. Конфеты были дорогие, шоколадные. Юрик развернул одну и засунул ее в рот. Потом он протянул конфеты Сумико.

— Угощайте гостью чаем, — посоветовал отец и включил свет, хоть было еще светло.

Бабушка не заставила ждать с чаем. Она скоренько подогрела и выставила наш большой чайник на середину японского стола. По краям расставила синие фарфоровые чашки. Я предложил Сумико сесть за столик и сам опустился рядом на татами.

Чай мы пили весело. На нас со стены глядел дед. Глаза его были печальны, но губы тянулись вслед за подкрученными кончиками усов.

Конфеты понравились Сумико. Она откусывала маленькими дольками и жмурилась.

Я пил из блюдца, как купец Загашников. Сумико смеялась надо мной. Юрик собирал фантики, разглаживал между ладонями и складывал стопкой.

— Ребятам подарю, которые на «Оранжаде», — сообщил он мне и Сумико по-свойски.

— А где, интересно, твой дядя, Сумико? — спросил вдруг отец и уставился на неё своими цыганскими глазищами.

Веселье за столом увяло, как цветок в кипятке. Сумико отложила конфету. Ямки на щеках ее разгладились.

— Ты что пристал к девочке? — тихо сказала мама. — Дети виноваты?..

— Да я того… — забормотал отец. — Я хотел сказать, чтобы он не прятался… Ну, случилось по пьянке… Так что — вечно нам в ссоре быть? Пора на мировую… В порту без него синоптики пурхаются. Ни бельмеса не смыслят в облаках и ветрах… А дело начали мы не шуточное — мол чиним. Для ихних же рыбаков… Людей высаживаем на него каждое утро, как десант… Вдруг тайфун?!

Он допил чай из своей чашки, поглядел сквозь нее на белый накал электрической лампочки и щелкнул пальцем по краю. Чашка издала чистый звон. Отец поцокал языком и сказал:

— Ах, что за чашки!

— Ты не будешь больше гоняться за Кимурой? — спросил я отца громко, чтобы поймать его на слове и успокоить Сумико.

Отец не успел ответить, потому что лестница заскрипела под тяжелыми сапогами. Я сразу узнал этот медленный шаг. Шел Рыбин. Над полом выросла щетка его белесых волос, она спускалась низко на лоб Рыбина косячком. А лоб навис над глазами большими надбровными шишками. Красная шея распирала воротничок шелковой безрукавки.

Как такого здоровяка кинул через голову тощий Кимура?

Рыбин прошел к нашему столу и сел на задники своих сапог. Он не имел привычки разуваться на лестничной площадке. Бабушка всегда выметала после него грязь и ворчала. Но гость есть гость. Да еще друг отца.

Бабушка налила Рыбину чаю. Сосед развернул конфету и метнул ее в рот, который был чуть меньше поддувала в нашей железной печке.

— Как вы не боитесь пускать их к себе?.. — сказал Рыбин, отдуваясь.

Сумико, конечно, поняла. Она сидела ни жива ни мертва. А я думал: что будет, если вылить кипяток из чайника Рыбину на голову?

— Мы гостям рады всегда, — ответила бабушка, и я понял по ее задрожавшим губам, что она негодует.

— Дина теперь их боится ужасть, — сказал Рыбин и вытер пот со лба тыльной стороной руки. — Ночью ей кто-то мерещится под окном… И я беспокойно стал спать. Мечусь во сне, вскакиваю…

— Ну, а выходил? — усмехнулся отец.

— Из окна вчера смотрел, — ответил Рыбин и, скосив глаза на Сумико, добавил: — Вроде он, Кимура. Кому еще быть?

Сумико встала.

— Аригато, — поблагодарила она и поклонилась, не поднимая ресниц. — Сайонара.

Я вскочил. В горле застрял горячий чай. Но Сумико уже сбежала по лестнице.

— Мстительные они, злобные, — продолжал Рыбин, задумчиво опуская конфету в рот. — Сожгут как пить дать.

— Хитрого мало, — сказал отец.

— Ты по-человечески к ним, они тоже добром ответят… — возразила бабушка.

— Так они тебе и успокоились, — ответил Рыбин, выцеживая остатки заварки в свою чашку. — Ружье завалященькое иметь не мешало бы…

— У Герки вон попроси самопал, — с улыбкой предложил отец. — Целый арсенал у него заготовлен.

— Если бы и был, не дал бы, — ответил я резко.

Они засмеялись.

— Ишь ты, сурок, — сказал Рыбин, скаля зубы, похожие на семечки подсолнуха. — Вырастет — батьку бить будет.

Я поглядел на них исподлобья и закрутил конфетную обертку в синий жгутик.

— Гхе-гхе-гхе… — засмеялся отец.

— Хо-хо-хо! — вторил ему басом Рыбин. И откуда брался бас после такого тонкого голоса?

— Жених, — пытаясь погладить меня, сказал отец. — Давайте сосватаем за него японочку, а? Породнимся с ними, тогда и ружья никакого не надо будет… Согласен, Герасим, за общее дело пострадать?