Иногда майора просили о той или иной услуге, о вмешательстве с целью ускорения какого-то дела. Майор никогда не отказывался помочь, хотя это не всегда входило в его прямые обязанности. Просто он считал, что таким путем легче и быстрее войдет в местное общество. Все эти люди, в этом майор не сомневался, внимательно следят за каждым его шагом.

Чем больше Неваровный думал о совершенном преступлении, тем больше укреплялся во мнении, что оно имеет связь с местным «избранным обществом». И если большинство его представителей ничего не знают об убийце, то наверняка были и такие, кто мог бы подсказать, где искать преступника и каковы мотивы преступления.

Капитан Левандовский не разделял мнения старшего коллеги. Молодой офицер с огромной энергией искал убийцу среди местных хулиганов и лиц, которым Квасковяк так или иначе насолил. Сотрудники Левандовского периодически появлялись в соседних деревнях. Для самогонщиков наступили тяжелые времена. Каждому из них приходилось доказывать свое алиби. Папки с материалами следствия занимали уже целый шкаф, и протоколов с каждым днем становилось все больше и больше.

Поиски Романа Вятковского по кличке Черный Ромек велись по всей Польше, но пока безрезультатно. И сам он, и его дружки бесследно исчезли. Левандовский был твердо уверен, что поимка этого парня явится поворотным моментом следствия.

Между тем Неваровный снова посетил Зофью Квасковяк, надеясь как-то прояснить вопрос об утренних прогулках ее мужа.

— Не знаю, ничего не знаю, — беспомощно повторяла вдова, — это случилось так неожиданно, так ужасно, что я до сих пор не могу собраться с мыслями.

— Как давно ваш муж стал ходить на утренние прогулки?

— Да уже месяца четыре.

— И всегда так рано?

— Всегда. Он ставил будильник на четыре тридцать.

— А возвращаясь, приносил молоко?

— Обычно молоко уже стояло у дверей, когда Владек выходил из дома, но бывало, что он возвращался с бутылкой.

— Вы никогда не интересовались, куда он ходил?

— Интересовалась, спрашивала его. А он говорил: «Это служебные дела» — и чтоб я в них не совалась. Владек не любил говорить о работе. О том, что творится у них, я чаще узнавала от соседки, жены капрала Неробиса, чем от собственного мужа. Если бы он ходил в другое время, я бы подумала, что он бегает к какой-нибудь бабе.

— Вы никогда не пробовали глянуть, в какую сторону он идет?

— Пробовала. Чаще всего он шел по Резедовой в сторону леса. Иногда сворачивал на Березовую.

— К железной дороге?

— Нет. Я точно не помню, но скорее к улице Акаций.

— А в обратную сторону, к станции?

— Случалось, Владек направлялся и туда, но доходил только до улицы 15-го Декабря и сворачивал направо.

— А по какой улице он возвращался?

— Или по Березовой, или по 15-го Декабря.

— Долго продолжались эти прогулки?

— Обычно через пятнадцать минут Владек возвращался. Но иногда приходил через час, даже полтора.

— Даже так?

— Это было всего два-три раза, такие долгие прогулки.

— Муж всегда выходил рано? Как это началось?

— Владек любил порядок и время от времени проверял, все ли нормально в Подлешной, как несут службу его люди. На такие проверки он выходил рано утром, раза три в месяц. А с июня или июля стал выходить чаще. Сначала раз в несколько дней, а потом почти ежедневно.

— И те длительные прогулки происходили как раз перед его смертью?

— Нет. Недели за три до этого. Последнее время Владек уходил минут на пятнадцать, не больше. А бывало, что и через пять минут возвращался.

— Он выходил в любую погоду?

— Последнее время в любую. Даже в дождь — надевает тренировочный костюм и пошел. Раз я даже разозлилась на него: только пол вымыла, а он пришел мокрый, грязный. А он мне сказал: «Не ругайся, не мы для пола, а он для нас. Еще немного, и все кончится, буду все знать». Вот и узнал!

Негласная проверка Неваровным доктора Воркуцкого не дала ничего интересного. Опытный врач одной из варшавских клиник, имеет частную практику. При операциях ему всегда ассистирует медсестра, приезжающая из Варшавы. У Воркуцкого действительно есть темно-зеленый «фиат», единственная машина такого цвета во всем поселке. Однако никто, кроме разносчика молока, не видел ни ее, ни другой машины на улицах Подлешной в день и час убийства.

Будущий герой автогонок Анджей Белковский был в Подлешной накануне убийства. Он вдребезги разбил красавец «БМВ» и приехал уговаривать папу если не купить новую, то хотя бы отремонтировать эту. Он хотел «при случае» забрать отцовский «вартбург». Кажется, в доме разразился скандал. Анджей не получил ожидаемых денег и поздним вечером на электричке уехал в Варшаву. Это подтвердила кассирша, которая прекрасно запомнила, что продала молодому Белковскому билет на последнюю электричку.

Милиция в Подлешной пока могла похвастаться лишь успехами в кафе «Марысенька», поскольку сержант Михаляк стал заглядывать туда все чаще. Хорошенькая официантка смотрела на него благосклонно и частенько подсаживалась к его столику. Как-то майор видел их обоих, они, держась за руки, шли в сторону станции. Зато инженер Януш Белковский довольно редко показывался у пани Ковальской, и было заметно, что настроение у него неважное. Местные дамы, забегавшие в кафе съесть порцию сырника со взбитыми сливками, получили новую пищу для сплетен.