– Вот и замечательно, что волнуешься! Пусть Бездыханная это слышит. Речь ведь пойдет о свидании, да к тому же о первом! Волнение здесь уместно.

– Так я ведь заикаться буду, – предупредил Евгений.

– Великолепно! – обрадовался Улисс.

– Слова путать…

– Блеск!

– Глупость могу сморозить какую-нибудь…

– Гениально! После такого она точно не устоит! Евгений, теперь я окончательно убедился, что мой выбор был правильным – из тебя получится идеальный павлин для госпожи Бездыханной.

– Да что же это такое! – окончательно расстроился пингвин. – Что ни сделаю, чтобы избежать встречи с этой Бездыханной, только хуже получается!

– Смирись, – посоветовал Улисс. – И пойми наконец: на тебя указал перст судьбы.

Пингвин вздрогнул и отшатнулся, словно пытаясь отклониться от перста судьбы, – а ну как он тогда промахнется и укажет на кого-то другого! Но судьба не умела промахиваться. В подтверждение этого Лис Улисс одной лапой протянул Евгению телефонную трубку, а указательным пальцем другой ткнул в номер гостиницы, записанный на клочке бумаги. Пингвин обреченно взял трубку и набрал номер.

– Здравствуйте, – сказал он замогильным голосом, когда с той стороны линии ответили. – Будьте добры, номер Изольды Бездыханной. Благодарю…

– Евгений, немного живее, – прошептал Улисс. – Ты же не на похороны ее приглашаешь.

– Как знать… – также шепотом ответил Евгений, и в этот момент в трубке раздался голос Изольды Бездыханной:

– Алло? Слушаю вас?

– Бгхгх, – сказал Евгений, выпучив от страха глаза.

– Алло, кто говорит?

– Добрый… – с трудом выдавил из себя Евгений.

– Добрый? – удивилась Бездыханная, не понимая, что это за загадочный добряк ей звонит.

– День… – объяснил Евгений. – Добрый день.

– Здравствуйте, – ответила гусыня. – С кем имею честь?

Евгений зажмурился. Он подумал, что если не скажет того, что нужно, сразу и немедленно, то не скажет этого никогда. Мобилизовав все силы и решив, что их явно недостаточно, Евгений совершил прыжок внутрь себя. Здесь он призвал на помощь внутренние резервы, которые поначалу попрятались кто куда, но, осознав важность момента, вылезли из своих укрытий и поспешили на выручку. И тогда Евгений выпалил, так и не открывая глаз:

– Добрый день, госпожа Бездыханная! Простите, что беспокою вас, извините, что без звонка («Это и есть звонок, идиот!»), но осознание того, что если я не выскажу лично своего восхищения вами, вашим талантом, вашей игрой, то произойдет что-то ужасное, что-то совершенно немыслимо невозможное, какое-то крушение, крах, катаклизм и жизнь моя лишится всякого смысла. Это я посылал вам букеты – помните? – такие венички, составленные из цветов. Это я тот самый пинг… («Осторожно!») павлин. Но цветы не в состоянии передать моих чувств – да что там! – и слова не могут передать моих чувств, и даже чувства не могут передать самих себя («Не увлекайся, Евгений!»). Простите, я, наверно, говорю непонятно, просто я очень волнуюсь («Чистая правда, между прочим!»), понимаете, не каждый день говоришь с предметом, то есть, я хотел сказать, с объектом своего восхищения. О если бы я только мог надеяться на встречу, чтобы выразить вам наедине все, чего не скажешь иначе, кроме как с глазу на глаз, о если бы ваш поклонник-павлин мог только рассчитывать хоть минуту, хоть мгновение, хоть долю секунды на такую возможность, то солнце вновь засияло бы для него. Я ведь, кажется, не сказал, что оно мне сейчас совсем не сияет? Это все проклятая забывчивость – от волнения. Так вот, не сияет и не греет, и ничего не греет, потому что я вспоминаю вас в свете этих театральных ламп, простите, не помню, как они называются, и вы – такая, посередине сцены и произносите «Ни-ког-да! Слышите, ни-ког-да не променяю я любовь на нелюбовь!» Это было откровением для меня, госпожа Бездыханная, и если бы я только мог надеяться на маленький тет-а-тет, о… о… – Евгений запнулся, и тогда в образовавшейся паузе раздался взволнованный голос актрисы:

– Да… – И от звучащей в нем страсти телефонная трубка раскалилась.

– Да? – переспросил ошеломленный Евгений, еще не веря, что ему ответили согласием – впервые в жизни. Пусть даже и не совсем ему, а изображаемому им павлину – какая разница!

– Да… – повторила Бездыханная. – В девять вечера. В моем номере.

Евгений сглотнул.

– Понял. Слушаюсь. В смысле обязательно буду. Прилечу.

– До встречи. – В голосе примадонны зазвучали игривые нотки.

– Да… До свидания, госпожа Бездыханная. Вы очень добры. – Евгений уже хотел было повесить трубку, но вспомнил фразу из какого-то старого фильма: – Целую крылышки, – и тут же пожалел о сказанном, потому что фраза была пошлой. Но гусыне она понравилась: на том конце провода раздался довольный смешок, затем щелчок и короткие гудки.

Евгений отнял трубку от уха и посмотрел на нее, все еще не веря, что у него получилось. Он поднял глаза и наткнулся на сияющие взгляды друзей.

Первым зааплодировал Константин. Остальные подхватили.

– Браво! – воскликнул Лис Улисс. – Брависсимо!

– Евгений, это было бесподобно! – восторженно произнесла Берта. – Я тебя люблю!

– Я требую повторения! На бис! Давай, звони еще раз! – кричал Константин.

В углу что-то одобрительно хмыкнул Марио.

Евгений смутился.

– Вообще-то это было трудно, – заметил он. – И я бы предпочел, чтобы повторять не пришлось.