Вольнодумцу, этому «праведнику познания», ещё меньше по вкусу (претит его «праведности») pia fraus [36] , нежели impia fraus [37] . Отсюда его глубокое непонимание церкви, типически свойственное «вольнодумцу», — как его несвобода.

С помощью музыки страсти сами услаждают себя.

Закрывать уши даже перед основательнейшим контраргументом, коль скоро решение уже принято — это признак сильного характера. Словом, то и дело проявляющаяся воля к глупости.

Нет никаких моральных феноменов, а только моральное истолкование феноменов...

Преступник зачастую не дорос до своего деяния — он умаляет и порочит его.

Адвокаты преступника редко бывают настолько артистами, чтобы всю прелесть ужаса деяния обратить в пользу его виновника.

Наше тщеславие труднее всего уязвить именно тогда, когда уязвлена наша гордость.

Кто чувствует своё предназначение в том, чтобы смотреть, а не в том, чтобы верить, для того все верующие слишком шумливы и назойливы, — он сторонится их.

«Хочешь расположить его к себе? Притворись смущённой».

Непомерные ожидания, которые женщины связывают с плотской любовью, и стыд этих ожиданий заранее портят женщинам все перспективы.

Там, где не подыгрывает любовь или ненависть, женщина играет посредственно.

Великие эпохи нашей жизни наступают тогда, когда мы обретаем мужество переименовать наше злое в наше лучшее.

Воля к преодолению аффекта есть в конце концов лишь воля к другому или нескольким другим аффектам.

Есть невинность восхищения: ею обладает тот, кому ещё не приходило в голову, что и им когда-нибудь могут восхититься.

Отвращение к грязи может быть столь велико, что оно воспрепятствует нам очиститься — «оправдаться».

Часто чувственность опережает рост любви, так что корень остаётся слабым и легко вырывается.

Тонкость в том, что, решив стать писателем, Бог выучил греческий, — и что он не выучил его получше.

Иной, радуясь похвале, обнаруживает этим только учтивость сердца — и прямую противоположность тщеславию духа.

Даже конкубинат развращён — браком.

Кто ликует даже на костре, тот торжествует не над болью, а над тем, что не чувствует боли там, где ожидал её. Притча.

Если относительно кого-либо нам приходится менять своё мнение, то причиняемые этим неудобства мы со всей строгостью записываем на его счёт.

Народ — это окольный путь природы к шести-семи великим людям. — Да, — и чтобы потом обойти их.

Наука уязвляет стыдливость всех настоящих женщин. При этом они чувствуют себя так, точно им заглянули под кожу или, что ещё хуже, под платье и убор.

Чем абстрактнее истина, которую ты хочешь преподать, тем сильнее ты должен обольстить ею ещё и чувства.

У чёрта открываются на Бога самые широкие перспективы; оттого он и держится подальше от него — чёрт ведь и есть закадычный друг познания.

Что человек собою представляет, начинает открываться тогда, когда ослабевает его талант, — когда он перестаёт показывать то, что он может. Талант ведь — тоже наряд; а наряд — тоже укрытие.

Оба пола обманываются друг в друге — это значит, что они, в сущности, чтут и любят только самих себя (или, лучше сказать, свой собственный идеал). Так, мужчина хочет видеть женщину миролюбивой, — а между тем как раз женщина по существу своему неуживчива, подобно кошке, как бы хорошо она ни выучилась выглядеть миролюбивой.

Сильнее всего наказывают за добродетели.

Кто не умеет найти дороги к своему идеалу, живёт более легкомысленно и дерзко, чем человек без идеала.