Посох в цвету: Собрание стихотворений
вернуться

Бородаевский Валериан Валерианович
Шрифт:

V. КОВЫЛЬ

Где только плуг пройдет, ковыль, волшебство степи, Развеется, как серебристый дым; И дикая страна немых великолепий Отступит вглубь, за пастырем своим. С печальным рокотом встревоженные волны, За валом вал, спеша, прольют гурты; Верблюдов проплывут чудовищные челны, Качая рыжекосмые хребты. И косяки коней сомкнет гортанным кликом, Арапником над головой свистя, Широкоскулый всадник с медным ликом, Родных степей любимое дитя. За пыльным облаком, без дум и без желаний, Исчезнет, как непонятая быль; И, уходя, свернет ковры бесценных тканей, – Жемчужный и серебряный ковыль.

VI. ТУЧИ

Есть тучи бурые, как стая злых гиен, Косматых, мстительных и никогда не сытых, С промозглым холодом струящих гробный тлен Своих дыханий ядовитых. Они приходят в дни грозой чреватых лет, Когда разгул стихий так хмелен и беспечен, И ливень, брошенный для варварских побед, Поникшими полями встречен. Они приходят к нам, когда, в закатный миг, Лиловый тусклый диск из щели косо глянет И в лужи кровь прольет, презрителен и дик, И в бездну дымчатую канет. Тогда-то, с севера, на пепельный покров Нежданно ринется, друг друга обгоняя, Ватага желтая с оскалом злых клыков, На бой развернутая стая… В торговой слободе, по суетным делам, Тоскующий, я жил, сжигая дни за днями; Средь жадных прасолов трактирный слушал гам, Смеясь за водкой и груздями. Касанья цепких рук, делецкий разговор, Развинченный орган и этот дым зловонный, – Весь кем-то для меня придуманный позор, – Я нес, холодный, непреклонный. А вечером глядел сквозь потное окно На небо сизое, на жидкий луч закатный, На скачку бурых туч, и было мне дано Раскрыть их символ непонятный. Они бегут туда, бурно зло прошло, Где всё ненастьями убито или смято, – Гиены жадные, – и правят ремесло, Им предназначенное, – свято.

VII. «Порвался мертвый полог забытья…»

Порвался мертвый полог забытья: Внезапный ужас сердце ускоряет. Виски стучат… — Зачем я здесь? Кто — я? И чья игра из бездны забытья Меж этих стен, как кость, меня бросает? С игральной костью сопряженный дух Восстал, дивясь… И были непривычны Тень головы, руки и светлый круг На потолке. И чуждо резал слух Гудящий бой часов, как зов иноязычный. Да, – я летел… Я пережил позор… Рука у сердца, ослепленный взор, И стыд пылал, как факел, на ланитах. Склоню колена… Мягче – на ковер. И глажу перья крыл моих разбитых. А там?.. Бессилен мозг. Душа молчит. Разбились, выпали божественные звенья. Я перья глажу… Нет, крыло не полетит! Лишь маятник из глубины стучит, Да серым пеплом сыплется забвенье.

VIII. «Мой хранитель в орлянку играл…»

Мой хранитель в орлянку играл, И высоко меня он метал. Выше гор, и лесов, и озер Поднимался я, весел и скор. – Будь орел! – он вскричал и замолк; А другой усмехнулся, как волк. Выше гор и озер я летел, Ярче солнца в лазури горел. – Выбирай. Обретаешь ты власть Возлететь, устоять или пасть. – И я – стал… Размышлял… И стрелой Падал ниц, повлеченный землей! И хранитель в смущеньи поник, Побледнел затуманенный лик. А другой взял суму, развязал, Горсть открыл и бездумно мигал.

IX. «Когда Господь метнет меня на землю…»

Когда Господь метнет меня на землю, – Как кошка блудная о камень мостовой Ударюсь когтем я и гневный вопль подъемлю; И, выгибаясь жилистой спиной, Гляжу к Нему: с улыбкой наблюдает Мой жалкий вид Господь – и, сумрачен, бреду… Потом кричу: «Ты прав! Душа моя пылает! Ты прав!» – кричу в молитвенном бреду. И смотрит Он. Рука Его подъята, И я бегу, и на руки Его Бросаюсь, и ложусь так беззаботно-свято; И гладит Он меня, лаская: «Каково?»

X. ВОДОПАД

О Mort, vieux capitaine, il est temps! levons l’ancre!

Ce pays nous ennuie, o Mort! Appareilions!

Baudelaire

О волны хмельные, о сосны вещей дремы. Хоругви строгие зубчатых мудрых елей! Грозящий гулкий смех, воркующие громы Зеленых рокотов, алеющих веселий! Ты, книга бурная псалмов, от века петых, Меж скал раскрытая на древнем аналое, Склонись к призывам рук, молитвенно воздетых, И погаси в груди смятенье роковое… А нет – благослови на путь к безвестным странам. Прыжок слепой тоски оплачьте, волны, пеньем; И, буйные, опав над телом бездыханным, Пролейтесь благостным заоблачным виденьем! И, прилетев, ту песнь подхватит хор метелей, Помчит к горам, кружась от сладостной истомы… О, волны хмельные, о сосны вещей дремы, Хоругви строгие зубчатых мудрых елей!

XI. БЕСКРАЙНЫЙ ПУТЬ. Сонет

Полярными пионами венчана, Пирует твердь над бледностью снегов, Над башнями лазоревых дворцов У берега холодного Мурмана. Узывный бубен древнего шамана, Утишь круженье огненных духов! Олени ждут, и самоед готов, – И белая приветлива поляна. Бескраен путь, а нарты так легки! Мне к небесам, играючи, снежки Подбросить хочется, – но уж возница Заносит жердь… Ветвистые рога Качаются, – и мы летим, как птица, Взметая вихревые жемчуга.

XII. ИСКАТЕЛИ

Вам по плечу и, знаю, нужен Чудовищный и тяжкий шлем И трубка гибкая, – затем, Что вы – искатели жемчужин. Зовут, манят во мглу пучин Волшебства зарослей пурпурных, Лилеи в известковых урнах И сангвинический дельфин. Морской конек на ваше пламя Круглит, дивясь, беззубый рот; Звезда заденет и падет И слабо хрустнет под ногами. И золотистых рыб игра Овеет вдруг, как лист осенний… Но уж, виясь из клуба теней, Плывет змея… Пора, пора! Под грузом непосильной тяги Вы рветесь ввысь – к земле родной. Любовь владычицы морской Не вам – лукавые бродяги! Руно червонное кудрей, Томящий хвост осеребренный, И лучший перл – тоски влюбленной Из бледно-голубых очей – Тому, кто, с тайной грустью дружен, Приплыл к ней бледный – наг и нем… Он презрел этот мудрый шлем, Вы, похитители жемчужин!