Посох в цвету: Собрание стихотворений
вернуться

Бородаевский Валериан Валерианович
Шрифт:

LIII.«Зеленя разбегались, струились…»

Зеленя разбегались, струились, Справа, слева, – далёко, далёко… И я видел, как былки молились Расцветающей Розе востока. Замирали, прилежно склоняясь, Повторяли тропарь хвалебный, Призывали на хрупкую завязь Дождик ласковый и целебный. И о росте молились безбольном, О подъеме над матерью черной, Чтобы колос развился привольно, Чтоб налились янтарные зерна. О кончине покорной гласили Под косой, чьи размахи велики… И от Розы небесной сходили На склоненных святые языки.

LIV. БЕГЛЫЕ СТРОФЫ

Небо заткано мелким узором, – Облака высоки и недвижны. Будто лилия, солнце за ними Хрупкой чашей сквозит и мерцает. Забурело поблеклое жнивье. Зеленеет и стелется озимь. И порхающий ветер лепечет Однозвучные белые строфы. Разыгрались грачи. Ниспадая, Загудят, словно рокот прилива, И поднимутся снова, и реют, На невидимых волнах качаясь… Мнится, будто сижу и гляжу я В мой альбом, где все лица – родные, Под наивной гравюрой, старинной, Одноцветной, как серое небо.

LV. В ЛЕСУ

I. «Утро раннее в красных огнях…»

Утро раннее в красных огнях. Серебром и румянцем сугробы горят, И в еловом лесу, на тяжелых ветвях, Ледяные мечи в переливах дрожат. Сном окованный На заре искрометного белого дня. Темносиние тени кругом Полегли неподвижной зубчатой каймой. У опушки, скрываясь густым лозняком, Волчий след потянул… Вот другой. И в лощину два следа спускаются И сплетаются И бегут, хоронясь от стрельчатых лучей. Отгорая, тускнеет восход. Слышен по лесу звучный топор: Рубят старую сосну, и глухо поет Похоронную песню встревоженный бор. Вьются вихри, как духи бесплотные, Перелетные На заре ослепительно-яркого дня.

II. «Оттепель. С длинных сосулек сбегая…»

Оттепель. С длинных сосулек сбегая, Капля за каплей бежит, напевая. Серо и сыро. В косматом лесу Гулко рокочут высокие кроны. Смутно пророчат, – и нежные звоны В сердце больном я покорно несу. Эти печальные, сладкие звоны… Жалобный крик пролетевшей вороны И безнадежная зелень хвои! Оцепенение и содрогание, Жизни прощение, смерти лобзание – Лед, – это слезы твои!

LVI. ВИНОГРАД

Я насаждал виноградные тонкие лозы. Я поливал их, роняя любовные слезы. Зыбкие листья тихонько руками колебля, Я выпрямлял, воздвигал побледневшие стебли. С жаром и холодом бился, – прожорливой птице Ставил силки, и капканы лукавой лисице… Диво ли в том, что теперь, упоенный струею, Сплю и царицу мою обнимаю мечтою? Диво ли в том, что мой хмель так разымчив и светел, Что виноград за любовь мне любовью ответил?

LVII. «Образы любимые, что сердце перетрогало…»

Образы любимые, что сердце перетрогало, Измололись жерновом, потеряли связь. Я с руки взволнованной отпускаю сокола, Я застыл, Восходу алому дивясь… Вот он стаю гонит, высоко заброшенный. Знал я этих томных, лживых лебедей! Старая лебедка падает, подкошена, Мертвая покоится на груди моей. Выше взмыл стремительный, тучами овеянный. С птицей-Рок схватился. Птица-Рок страшит… Побеждай, о сокол, сердцем возлелеянный, Кровью лучшей вспоенный – кровных обид! И глаза смежаются, солнцем ослепленные… Там под жгучим оком вершится бой! И завяло сердце, мукой пораженное, И маню заступника – мертвой рукой.

УЕДИНЕННЫЙ ДОЛ. ВТОРАЯ КНИГА СТИХОВ. (М.: Мусагет, 1914)

ДАЛЕКИЙ БРЕГ

Далекий, вожделенный брег!

Пушкин

I. МЕДАЛЬОНЫ. Цикл сонетов

1. Святой Франциск

Когда я пал так безнадежно низко, Что взор Христа страшуся повстречать, – Хочу рукой слабеющей достать До ризы бедной нежного Франциска. Так тленный глаз от солнечного диска К его лучам спешит перебежать; Когда – в разлуке – милой не обнять, Так сладостна – любовная записка. Друг нищих душ, о младший брат Христов, Ты не забыл ни пташек, ни волков, Скитаясь меж бездомных лаззарони; И даже злую плоть, что распинал, В предсмертный час улыбкой ты ласкал, Соединив пронзенные ладони.

2. Мильтон

Как сладко грезить мне, что, вспенив море, Я посещу туманный Альбион, Где состязались мудро виг и тори, И даже бури ведали закон! Мечтать в ночи о важном разговоре Вестминстерских часов, – услыша звон, – И о гробнице в лавровом уборе, Где имя гордое прочту: Мильтон. А ниже: Бард, или еще: Свобода. И ясен мир заморского народа, И как приближен дальний этот край! Бестрепетный, железный пуританин, Я верую в твой возвращенный рай , Где даже дух твой – вечный Англичанин.