А его прадед Осип Осипович Бородаевский вступил в 1809 году юнкером в Сумской гусарский полк, прошел с ним всю «кампанию 1812 года», получил в Бородинском сражении «контузию картечью в правую ногу» и «за отличие, при сем оказанное» – Золотую Саблю с надписью «За храбрость»; потом, при отступлении к Можайску снова был ранен, на этот раз в правую руку; далее с боями шел сквозь Пруссию, Польшу, Саксонию и Баварию – во Францию, где и кончил войну с Серебряной медалью на Георгиевской ленте, Орденом Св. Владимира 4 степени, Орденами Св. Анны 4 и 2 класса и Серебряной медалью на голубой ленте – за участие во взятии Парижа. А еще через восемь лет «герой Бородина», как писал о нем курский краевед наших дней Юрий Александрович Бугров, «по Высочайшему приказу… уволен от службы за рангом полковника и с мундиром». После чего занимается хозяйством, пишет картины маслом и дает жизнь сыновьям Сергею, который тоже становится художником, и моему прадеду Валериану (окончил университет, учился в петербургской консерватории у Венявского). Завидная участь!

В шестидесятые годы альбом пополнился автографами новых знакомых Маргариты Андреевны, с которыми тогда – в десятых– двадцатых – судьба ее не свела. Эти поздние по времени записи вступили в причудливую перекличку с теми, первыми, из Серебряного века русской поэзии. Сильные, совсем не «женские» стихи вписала Ольга Мочалова, былая соперница Ирины Одоевцевой, оспаривавшая право на особое внимание их общего мэтра – Николая Гумилева. Эсхатологические настроения деда нашли своеобразный отзвук в духовной поэзии Александра Солодовникова.

А еще через десятилетие в альбоме появились последние записи – уже мои. И были они навеяны светлой памятью Маргариты Андреевны. Вот стихотворение, в котором я вспоминаю о ней, а заодно и о других умерших женщинах нашей семьи:

Но пора кончать эту историю с альбомом моей бабушки. Зачем я ее написал? Чтобы сделать хоть что-то для его «возвращения к жизни».

Я долго готовился к этой задаче. Первым толчком послужила публикация Владимиром Петровичем Енишерловым в альманахе «День поэзии» за 1980 год сокращенного текста речи В.В. Бородаевского об Александре Блоке, прочитанной им в Курском союзе поэтов в 1921 году. А когда чуть позже меня разыскал Ю.А. Бугров, глубоко копающий культурные пласты Курского края и натолкнувшийся на имена художника Сергея Осиповича Бородаевского и Валериана Валериановича, я впервые твердо решил рано или поздно обнародовать эту историю. Теперь же, когда в нашу литературу массово возвращаются славные имена, когда в Музее писателей-орловцев можно прикоснуться к письменному столу, за которым написаны «Темные аллеи», когда страна заново открыла для себя творчество Алексея Ремизова, Николая Гумилева, Евгения Замятина, Василия Розанова, молчать больше не могу.

Поверьте, я не столь наивен, чтобы ожидать, что после этой публикации завтра же прозвонит звонок и на пороге возникнет раскаявшийся жулик. Уповаю на другое. Мир безбрежен, но он же и тесен. Альбом Маргариты Андреевны – ценность немалая, хоть в рублях, хоть в долларах. И я тайно надеюсь, что украден он был не для того, чтобы пылиться в сундуке под старыми телогрейками. Скорее всего, он был продан какому-нибудь коллекционеру, знатоку, человеку небезразличному. А если это так, то я призываю этого человека, будь то наш соотечественник или «гражданин одной иностранной державы», откликнуться. Поскольку я заранее отказываюсь от каких-либо личных прав на этот альбом, данная публикация делает нынешнего его обладателя законным владельцем. От него ожидается только одно – не держать эту, пусть малую часть нашего культурного достояния под спудом, допустить к ней специалистов, ноль скоро у них возникнет такое желание. Кстати, о существовании этого альбома известно в литературоведческих кругах. Еще при жизни Маргариты Андреевны с ним знакомился и делал выписки например, Вадим Вацуро, сотрудник Пушкинского дома.

Для себя же я мечтаю об одном – получить ксерокопию, чтобы иметь возможность прикасаться к вехам семейной истории. Я допускаю, что по каким-то причинам нынешний хранитель альбома может оказаться не готов пойти на огласку своего имени. Но что может помешать ему своими силами сделать хотя бы фотокопии страничек — и передать мне через издателя? А уж я позабочусь, чтобы моя дочь Анна научилась ценить их больше, чем когда-то я. Что касается представителей научной общественности, то им был бы гарантирован надежный доступ к этому литературному источнику.

Если же в этом авантюрном начинании меня постигнет неудача — тоже не беда. По крайней мере, мне удалось рассказать хоть что-то о главном человеке в моей жизни – любимой бабушке Маргарите Андреевне и других прекрасных людях ее поколения.

Валериан Валерианович Бородаевский (12 (24) декабря 1874 –16 мая 1923), курский помещик, происходил из старинного дворянского рода, проживавшего на протяжении столетия в Тимском уезде Курской губернии. Его отец, Валериан Осипович, был разносторонне талантливым человеком, обучался в Московской консерватории по курсу скрипки, некоторое время служил в должности инспектора Курской мужской гимназии. Мать, Анастасия Григорьевна, урожденная Воейкова, вела домашнее хозяйство. В семье было пятеро братьев, трое из них избрали военную стезю. Валериан обучался в Петербургском горном институте, который и окончил в 1900-м году; состоял на службе в должности горного инженера на шахтах Макеевки, а позднее был отправлен в Петроковскую губернию Царства Польского на фабрики в городках Пабьянице и Згеж, где и служил вплоть до 1908 г. [97]

Заинтересовавшись модным литературным направлением, декадентством, Бородаевский отмечается в московских модернистских салонах. Известно, что в 1902 году он читал свои стихи Валерию Брюсову, которому, однако, не пришлось по вкусу его поэтическое дарование. В дневниковых записях Брюсова за октябрь и ноябрь 1902 г. отмечено: «Пришлось познакомиться мне с целым рядом новых и молодых. <…> приходил Бородаевский – его стихи довольно жидки, – как лицо, он интереснее, но немного» [98] . Не исключено, что брюсовский отрицательный отзыв надолго поселил сомнения в начинающем таланте; действительно, между первыми стихотворными опытами, появившимися в журнале «Книжки “Недели”» в 1899 г., первым поэтическим сборником «Страстные свечи» прошло 10 лет. В составе брюсовской библиотеки сохранились две книги с дарственными надписями от автора. Свой первый сборник Бородаевский, очевидно, никому не дарил, а вот изданный Вяч. Ивановым в «Орах» с удовольствием рассылал знакомым по литературному цеху: «Великому Скульптору Русского Слова, Несравненному Поэту Валерию Брюсову. С глубоким уважением, автор» [99] .