Сталин любит авиацию. Ом с увлечением говорил о полетах Коккинаки, Юмашева и других летчиков.

Незаметно разговор перешел на прошлое. Иосиф Виссарионович рассказал нам, как, будучи в ссылке, он чуть не погиб в Енисее, когда провалился в полынью и вынырнул уже обледеневшим перед глазами собравшихся у проруби женщин. Женщины с испуга побросали коромысла, ведра и убежали в деревню. Долго пришлось уговаривать, чтобы пустили отогреться. Только исключительно крепкий организм спас его тогда от смерти.

Потом Иосиф Виссарионович рассказывал, как во время возвращения из ссылки один ямщик вез его за «аршин водки». Ямщик подрядился добросовестно везти только при условии, если на каждой остановке будет получать сверх всего этот самый «аршин водки».

«Аршин» составлялся в длину из стопок, в которых подавалось вино на дорожных постоялых дворах. Ямщик оставался доволен пунктуальным выполнением договора, после каждой станции он веселел и веселел. И, наконец, при прощаньи сказал товарищу Сталину:

— Хороший ты мужик. Откудова ты такой, парень?

Во время этого рассказа Иосифа Виссарионовича я сидел рядом и видел, как поблескивали его глаза, как они загорались искренним смехом. Он умеет так рассказывать, что слушатели от души хохочут вместе с ним.

Перешли в просторную соседнюю комнату. Сталин показал карточки своих детей. Он с большой нежностью говорил о дочке Светлане. Она недавно уехала в Москву. У нее начались занятия в школе.

— Она у меня дисциплинированная: раз начались занятия — значит нужно учиться!

Иосиф Виссарионович бережно поставил карточку на место. Мы стали просить, чтобы он дал нам на память фотографии, где он снят вместе с ребятами. Что делать с такими напористыми гостями? Он отложил для нас три карточки.

Сталин просит молодежь потанцовать. Сам идет выбирать пластинку, заводит патефон, ставит плясовую.

Когда танцоры исчерпали свой репертуар, Сталин, все еще не отходивший от патефона, выбрал пластинку с хоровой волжской песней. Поставив ее, он сам стал подпевать, и мы хором грянули протяжную русскую песню. Сталин, видимо, в Сибири выучился петь и очень ладно подтягивал запевавшему Жданову. Я также подтягивал. Так мы дружно пели бы еще и еще, если бы не пора было собираться Михаилу Ивановичу Калинину.

После проводов Калинина Чкалов лег отдохнуть на кушетку и крепко заснул. Иосиф Виссарионович достал одеяло, тщательно накрыл Валерия. Открыв настежь дверь веранды, Сталин вновь начал развлекать нас плясовыми, русскими и грузинскими песнями. Уже часов в одиннадцать Жданов потянул всех играть в биллиард.

Игра затянулась. Когда я посмотрел на часы, было около половины второго ночи. Не хотелось уезжать от этого исключительного человека, такого обаятельного, так покоряющего своей мудрой простотой. Но ведь ему больше чем кому бы то ни было нужно отдыхать.

Распрощавшись с товарищами Сталиным и Ждановым, мы уехали к себе на дачу, на всю жизнь запечатлев в сердце замечательный облик простого, радушного хозяина, гениального вождя.

Прошла зима, и вновь наши сердца и мысли потянулись к бесконечным просторам воздушного океана, к вольным и далеким льдам Арктики, которые еще в прошлом году проплывали под крылом «NO-25».

Мы с Валерием часто беседовали по душам до поздней ночи, не возбуждая особых подозрений у своих жен и детей. Зимой еще несколько раз ездили на аэродром ЦАГИ, где стоял наш «NO-25». Летали на нем. Держали совет с инженерами и техниками по поводу мотора и самолета. Писали докладные М. М. Кагановичу и, наконец, решили открыть все свои планы товарищу Ворошилову, который тепло нас всегда выслушивал и поддерживал, неоднократно давал нам дружеские советы, помогал нам в решении нашей задачи.

Задача же в основном сводилась к тому, чтобы добиться от правительства разрешения на полет из Москвы в Соединенные Штаты Америки через Северный полюс на самолете «NO-25». С Валерием Чкаловым мы написали письмо товарищу Сталину, и с вполне понятным волнением и напряжением ожидали, сталинского ответа. В эти же дни воздушные корабли Водопьянова, Молокова, Алексеева и Мазурука заканчивали под руководством Шмидта величайшую по риску и важности экспедицию по высадке десанта на Северный полюс.

Условия складывались настолько благоприятно, что мы почти были уверены в положительном разрешении нашего дела. Невольно вспоминалось, как Иосиф Виссарионович говорил нам, когда мы были у него в гостях, что лететь в Америку через полюс еще рано. Нужно изучить Полярный бассейн, советовал товарищ Сталин, и только тогда предпринимать такой грандиозный полет. Теперь условие, выставленное товарищем Сталиным, выполнила экспедиция О. Ю. Шмидта, и мысленно мы больше уже не видели возражений к полету со стороны дальновидного Иосифа Виссарионовича.

Наконец, часы и дни томительного ожидания прошли. Это было 25 мая. В этот день, как и всегда, я летал. В одиннадцатом часу утра меня разыскали на аэродроме и сообщили о вызове к наркому обороны товарищу Ворошилову. Немедля я прибыл в наркомат, где застал Чкалова и Леваневского. Оттуда мы направились в Кремль.

В шестнадцать часов мы трое были приглашены в кабинет товарища Сталина.

Как только вошли, Иосиф Виссарионович встал из-за длинного стола, за которым сидели товарищи Молотов, Ворошилов и Л. М. Каганович, и, приветливо улыбаясь, пошёл к нам навстречу.