«И БЛИЗКИ СМЕРТНЫЕ ЧЕРТЫ…»: ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
вернуться

Князев Всеволод Гаврилович
Шрифт:

«К Тебе, Господи, я с молитвою…»

К Тебе, Господи, я с молитвою… Прости все мои согрешения, Сохрани и услышь в час моления, В час моления перед битвою… На Тебя одного уповаю я – Днем томительным, ночью радостной, Днем и ночию с мукой сладостной, Как свеча, пред Тобой сгораю я… 6 авг. 1910 г.

«Мне грустно… Я один, я здесь совсем один…»

Мне грустно… Я один, я здесь совсем один С своей тоской, с своим прошедшим счастьем… Кипучая толпа с безумным сладострастьем Не для меня, – я здесь совсем один… Один, как порванной струны последний звук, Один, как стон в душе живой когда-то… Здесь, без отца, без матери, без брата – Мой грустный стих – не песни светлой звук… Нет, счастья нет в ликующей толпе, Ни в блеске ярких роз, ни в вихре наслажденья, – Я чувствую его в молитвенном забвенье Средь милых и родных, не слыша о толпе… Тверь, 24 авг. 1910 г.

«Как я любил, как я люблю короткие встречи…»

Как я любил, как я люблю короткие встречи, Короткий поцелуй, короткое руки пожатье, И на миг блеснувшие белые, белые плечи, Которые всегда закрыты кружевами черного платья… Как я любил, как я люблю два-три слова, Которые в это мгновение звучат особенно нежно, И люблю потому, что потом каждый раз снова Приходится уходить туда, где холодно и где снежно…

СОНЕТ. «Пьеро, Пьеро, — счастливый, но Пьеро я!…»

Пьеро, Пьеро, — счастливый, но Пьеро я! И навсегда я быть им осужден. Не странно ли — нас четверо и трое, И я один влюблен — и отделен! Ах, рая дверь мне преграждают двое, Но в «первый рай» я все равно введен, — Пусть Арлекин закутан в плащ героя. Моей любви не уничтожит он! Я видел смех, улыбки Коломбины, Я был обвит кольцом прелестных рук… Пусть я — Пьеро, пусть мне победа — звук, Мне не страшны у рая Арлекины, Лишь ты, прекрасная, свет солнца, руки Не отнимай от губ моих в разлуке.

В ПОДВАЛЕ

Певучесть скрипок… Шум стаканов… Невнятный говор… Блеск огней… И белый строй столов, диванов Среди лучей, среди теней… И ты, прекрасная, ты рядом, Мгновенной верная любви, Мгновенным сладостным обрядам!.. Но грезы сердца далеки!.. Твоей красою озаренным, Далекий друг, святыня дум, — Тобой я остаюсь плененным Под эти скрипки, этот шум!..

«В тихом сиянии дней безмятежных…»

В тихом сиянии дней безмятежных Петь я не в силах, мой друг… Видится мне, что в глазах твоих нежных Отблеск дрожит тяжких мук. Дай мне их, дай!.. Только тяжкие муки, Муки — созвучья мечты, Вызовут песни чарующей звуки В сердце, где царствуешь ты… Образ безбрежной, томительной скуки Станет за дальней чертой… Дай же твои сокровенные муки, — Я их упьюсь красотой…

УКОЛ СТРЕЛЫ

I. ГАЗЭЛА. «Как сладостно, забыв любви печали, не быть влюбленным!..»

Как сладостно, забыв любви печали, не быть влюбленным! Всё уносясь в алеющие дали, не быть влюбленным. Изгибы рук и длинные ресницы кто любит вечно? А мне гадалки уж давно сказали: не быть влюбленным. Коснулись клавиш в длинных кольцах руки и заиграли, Но слышу я и в струнности рояля: не быть влюбленным! Мои мечты и думы лилий чище – так безмятежны: Меня постигло то, что предсказали: не быть влюбленным. Накинут креп над белою сиренью, и ночь уж близко, На синем небе звезды заблистали: не быть влюбленным! Но завтра вновь заблещет солнце, я это знаю, И будет сладостно тогда едва ли не быть влюбленным. 1911

II. «Мне кажется, скоро придет ко мне нежный…»

Мне кажется, скоро придет ко мне нежный, Мой милый, желанный, неведомый друг… Я жду его, жду, и душою мятежной Я чую амуром натянутый лук. И с каждым мгновеньем покорней, безгласней, Как раб, я клонюсь перед острой стрелой; Придет он, придет Антиноя прекрасней, Но встречу его я усталый, немой… Ах, знаю, ах, знаю, я буду не в силах Любить так, как можно, как надо любить… Вы – тени умерших, вы – тени мне милых, – Вас мне никогда, никогда не забыть!.. 1911