Шрифт:
Сванидзе:Спасибо. Почему не удались переговоры, на Ваш взгляд?
Румянцев:Примерно 27 — 28-го сентября по поручению и просьбе Руцкого и Хасбулатова — они, зная мои политические связи, мой политический вес, я до последнего времени находился, безусловно, в демократическом лагере, но остался в Верховном Совете и в здании Белого дома, потому что я был против узурпации власти состоявшейся. Они просили меня…
Сванидзе:Секундочку, секундочку. Я сейчас дам Вам продолжить. Я Вам задал вопрос, я заинтересован в Вашем ответе. Я просто прошу вывести — у нас есть доказательство суда — синхрон Хасбулатова.
Материалы по делу.
На экране в студии Хасбулатов Р.: «Видите ли, Хасбулатов проявил несговорчивость. Никаких попыток с их стороны не было. Ни Ельцин не пытался со мной переговорить, ни Черномырдин. Вот мне звонит Илюшин и говорит, что на Ленинском проспекте в доме приемов ждет Ельцина. Я приехал к нему. Весь двор оцеплен огромным количеством охранников Коржакова. Ну что делать — я повернулся и ушел. Они тщательно оберегали мою встречу с Ельциным, прекрасно зная, что когда мы вдвоем встречаемся, не было вопроса и не было ни одной встречи, когда мы бы не договаривались. То есть, вот те люди, которые привели к этому событию трагическому, а, точнее, к преступному, они сознательно толкали этого, в общем-то, нездорового человека, больного человека на принятие вот таких крайних мер. То есть я не мог с ним переговорить. Я уже, когда получил этот указ, тут же начал звонить. „Соедините меня с ним!“ Не соединяют. Говорят: „Не могу соединить, он выехал“. Ну, при чем тут „выехал — не выехал“, у нас же связь круглосуточная, ежеминутная, ежесекундная и т. д. Не соединили. И через час, ровно через час после этого вся связь была вырублена. Все — полностью! Кто-то, я не знаю, не буду называть фамилию, говорил: „Да нет, у Хасбулатова была связь всегда!“ Это такая наглая ложь. Вся связь была вырублена».
Сванидзе:Спасибо. Да, я специально вывел это в эфир, потому что, на мой взгляд, это интересно, и прозвучал, кстати, некий новый мотив. Уже не Ельцин, а кто-то из его окружения… не Сергей ли Александрович Филатов?
Румянцев:Я хотел бы сказать, Николай Карлович…
Кургинян:Сергей Александрович не мог вырубить связь.
Румянцев:Я, в принципе, против демонизации фигуры Ельцина. К огромному сожалению, он был очень сильно подвержен влиянию со стороны части своего окружения. Я, как мог, боролся за влияние на Бориса Николаевича до последнего времени, но потом решил остаться с Верховным Советом и Съездом. Николай Карлович, 28-го сентября я получил поручение…
Сванидзе:Но ближайшее окружение — это тогда был, наверное, прежде всего, генерал Коржаков, я думаю.
Румянцев:…поручение и просьбу вице-президента Руцкого и спикера парламента Хасбулатова начать серию переговоров. За 28 — 30-е сентября мне удалось лично переговорить с Горбачевым, Зорькиным, Черномырдиным, Лобовым, Ериным, Грачевым, Миграняном, Саттаровым — двумя советниками Ельцина, сам Ельцин, к сожалению, отказался от встречи, с Камчатовым, Илюмжиновым, патриархом Алексием II, митрополитом Кириллом…
Сванидзе:Не перечисляйте всех.
Румянцев:Очень много этих людей, были проведены серьезные переговоры. И мне врезалась в память встреча с Лобовым, секретарем Совета безопасности тогда. Я говорю: «Олег Иванович, скажите, будет политическое решение?» Заметьте, 28 — 30-е сентября, в один из этих дней. Он берет блокнот и пишет: «Олег, увы! Политического решения не будет». Это мне пишет один из ближайших <к Ельцину> человек и человек, которого я уважал.
Сванидзе:Спасибо.
Румянцев:Это очень важное обстоятельство.
Сванидзе:Спасибо, Олег Германович. Переходим к следующему вопросу наших слушаний. Я предлагаю ответить на него обеим сторонам. « Кто и зачем спровоцировал кровавые беспорядки в Москве?» Пожалуйста, сторона защиты.
Млечин:Могу ли я попросить вывести нам доказательство, одно из представленных защитой, выступление Лии Ахеджаковой в те дни по телевидению?
Сванидзе:Прошу вас, доказательство защиты, Лия Ахеджакова.
Материалы по делу.
На экране в студии Лия Ахеджакова: «Убивают наше мирное население, убивают милиционеров, которые должны нас защищать и защищают нас. И они защищают нас не от воров, не от убийц, не от грабителей, не от насильников. Они нас защищают от тех, кто защищает Конституцию. Что же это за проклятая Конституция! А где наша армия? Почему она нас не защищает от этой проклятой Конституции? Друзья мои, проснитесь, не спите! Сегодня ночью решается судьба несчастной России, нашей несчастной Родины. Наша несчастная Родина в опасности! Не спите! Нам грозят страшные вещи — опять придут коммунисты!»
Млечин:Благодарю Вас. Мы представили это доказательство, чтобы было понятно, что происходило в тот момент. У нас есть свидетели, очевидцы тех событий. Андрей Морозов, журналист «Московского Комсомольца» в ту пору находился рядом там. Скажите, кто там был в Белом доме?
Андрей Морозов, журналист:Ваша честь, мне встать или можно сидя?
Сванидзе:Да, лучше встать.
Морозов:Вы знаете, ситуация заключается в том, что Конституция, конечно, гарантирует власть либо президенту, либо депутатам, либо кому угодно. Но, в первую очередь, Конституция гарантирует, насколько я понимаю, да, право гражданина, и оно первично, чем власть президента или власть страны. Одно из моих прав как гражданина — это право доходить до своего рабочего места спокойно. И Вы согласны с этим? ( Млечину. Млечин кивает).Наверное, так. Я не задаю вопросы, я задаю их себе. Если меня кто-то лишает моего права на жизнь, в том числе, права на работу, право на то, чтобы посмотреть футбол… А страна узнала, я напомню это вам. Было же замечательно, помните, эти дни такие были, здоровские, было бабье лето, было тепло, было здорово. Мы ходили в коротких рукавах, кто-то ходил в лес. И о том, что происходит в Москве, все узнали, потому что прервали футбольный матч. Кто дал право прерывать футбольный матч? ( Смех в зале).