Кургинян:Самое поразительное, что мой дед писал примерно то же самое. Он только, в отличие от деда моего оппонента, не вступал в партию. Он был белым офицером, который перешел к красным в 17-м году и видел огромные позитивы в том, что делали красные. Но к коллективизации относился крайне негативно и погиб в 37 году.

Я никогда бы не стал защищать коллективизацию, как таковую, и восхищаться всеми теми ужасами, которые существуют. Это абсолютно нелепо, аморально и контрпродуктивно, помимо всего прочего. Ужасы слишком очевидны.

Все что я защищаю, это сложность, неоднозначность истории, которая произошла, потому что это наша история. Она история сидящих в зале, история нашей страны. Это история народа. Всякое оглупление истории, и превращение сложнейшего, трагического и необходимого процесса в простую банальную сказку, означает, что у народа отнимают историю. Отнимают историю даже у этих погибших, потому что оказывается, что они погибли, ну, просто впустую. Вот я хочу доказать и берусь доказать, — что об этом было рассказано очень много пустых и глупых сказок. И что на самом деле, все совсем не так, как в этих сказках — намного сложнее, трагичнее, и более того, достаточно сложным образом соотносимо с мировой историей, и с мировыми процессами.

Сванидзе:Спасибо, Сергей Ервандович. Сейчас мы объявляем короткий перерыв, после этого приступаем к слушаниям.

Сванидзе:В эфире «Суд времени». В центре нашего внимания — коллективизация. Первый мой вопрос обеим сторонам: «Коллективизация это внезапная идея большевиков или логичное продолжение исторической российской традиции?»

Сторона обвинения, прошу вас. Ваш тезис, ваш свидетель.

Млечин:Благодарю Вас, Ваша Честь. Наша позиция состоит в том, что решение о коллективизации было непродуманным и преступным. Могу ли я попросить для начала вывести доказательство № 10 — выдержка из статьи философа Ивана Ильина?

Сванидзе:Прошу вас — доказательство обвинения.

Я поясню, что Иван Александрович Ильин был философом, эмигрировавшим из России. Сейчас прах его, благодаря усилиям Владимир Владимировича Путина, возвращен на родину и покоится здесь. Могу ли попросить допросить первого свидетеля? Николай Алексеевич Ивницкий. Николай Алексеевич всю жизнь занимается изучением истории русской деревни. Николай Алексеевич, скажите, так что такое было принятие решения о коллективизации? Ну, необходимость такая — у нас есть люди, которые скажут, ну, черт с ним, лес рубят — щепки летят, зато колхозы крепкие построили.

Кургинян:Я протестую. Вы первые сначала оговорили позицию, что мы никогда не говорили «Лес рубят — щепки летят».

Млечин:А я к вам не обращался.

Кургинян:Тогда к кому вы обращались?

Млечин:Я говорю, что есть люди, которые так считают. Возьмите стенограммы и прочитайте.

Кургинян:А почему вы этих людей сейчас задействуете на процессе, где спорят две стороны?

Сванидзе:Я не принимаю протест. Прошу Вас (Млечину — прим. стен.).

Млечин:Да.

Н. Ивницкий, профессор Института истории РАН, доктор исторических наук:Я был свидетелем этой коллективизации. Мне в то время было 8 лет, и я видел, как раскулачивали и высылали на север, в Соловки, в том числе и семью моей тети. С двумя малолетними детьми — 4 и 6 лет. Их выслали, правда, потом реабилитировали, но вернулась жена вместе с двумя детьми, а муж остался там, потому что умер.

Речь шла о том, что неожиданная коллективизация сплошная была провозглашена в конце 29 года. 7 ноября 1929 года в «Правде» появилась статья Сталина «Год великого перелома». Это тогда, когда в колхозах было немногим больше 7 % крестьянского населения. Между тем, Сталин провозгласил, что в колхозы массово пошел середняк, пошли крестьяне, целыми селами, деревнями, районами и даже округами. В то время, как в самом деле этого не было.

И вот в 30-м году приступили к сплошной массовой коллективизации. Но поскольку не было подготовлено материально-технических предпосылок, не были подготовлены психологические предпосылки и даже организационные, то, конечно, коллективизация застряла. И для того, чтобы сдвинуть дело с места, применялись силы принуждения, насилия и т. д.

Сванидзе:Николай Алексеевич, итак, вы считаете, что это внезапная идея большевиков, не имеющая никакой исторической основы. Я правильно вас понимаю?