Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница
вернуться

Эминеску Михай
Шрифт:
II
А рядом, чуть поодаль, видна толпа другая, Бураны гневно воют, их снегом посыпая, Страдальцы-иноверцы от стужи поседели, Изгнанники шагают сквозь злобный вихрь метели. Бредут они, как стадо, бичуют их невзгоды, Обречены на гибель, на милость непогоды, — Их покарал вслепую закон несправедливый, Румыны, разве легче судьбину обрели вы?! Где победитель славный? Где жалкий побежденный? Обоих уравняли страдания законы! Но кто же мы такие? Где ищем мы защиты? За что таким позором безжалостным покрыты? Что видим? Как величье жестоко растоптали И как святую доблесть к измене приравняли? Как? После мглы столетий, отвагою объяты, Отчизну воскресили румынские солдаты, Чтоб солнце воскресенья, лучей великолепье Заставило нас ясно увидеть их отрепья? Как? Вами, князь и воин, отчизна и крестьянин, Враг вековой повергнут, унижен, насмерть ранен, Затем, чтоб войско наше, страны румынской сила, Ужасной нищетою наш праздник омрачила? Пусть подлецы иные проявят безразличье; Узнав, что в униженье Румынии величье, — Я не смолчу, как эти! Я говорить не стану: «Презренье за отвагу! Позор за боль и рану!» Я воспевал героев надежды и печали, Я не хочу, чтоб совесть отчизны омрачали; Я сохранить не в силах душевного покоя, Узнав героя Плевны с протянутой рукою; Лишился я покоя, увидев с омерзеньем, Как храбрых унижаем, как доблесть низко ценим!
III
Отчизна дорогая! Мать исполинов новых! Как смело ты сдержала злой натиск бурь суровых, — Но, жалости не зная, судьба иль рок лукавый Отчизну наградили позором, а не славой! Преступною рукою, железною рукою Исхлестано жестоко твое чело святое, И ненависть слепая тебе восход затмила И трауром кровавым лик солнца омрачила. Детей отдать просили в дни злого униженья? Ты отдала их гордо в миг самоотверженья; Они прекрасны были, отвагою горели, Свою страну готовы прославить в ратном деле. Ты им сказала: «Славлю порыв ваш вдохновенный, Коль смерть придется встретить — свершите долг священный. А к тем, кто возвратится, к бойцам счастливым самым, Пусть даже лоб их будет украшен алым шрамом, Придет краса, и статность, и юность, и отвага, Герои, в бой спешите, вперед, назад ни шагу!» И дети зашагали прадедовской стезею, Вступив в единоборство с погибелью самою, И в битве той суровой достойно победили, И доблестное сердце в крови своей омыли! Но вы — без сердца люди, без племени, без пыла, Румынские министры — вы, змеи у кормила, Вы, что не поспешили в огонь войны опасной, Как вы детей вернули к груди страны несчастной? На них взгляните только! Бредут полунагие, Бредут они — и хлещут их вихри роковые, Увечные влачатся — калеки спят в канавах, Как их карает подлость правителей неправых! Смотрите на увечных без слепоты душевной, Узрите гекатомбы под обагренной Плевной, Узрите всех убитых на грозном поле боя!
IV
Там рыщут волчьи стаи, округу беспокоя, Выкапывает трупы седая волчья стая, Встает толпа героев, могилы покидая, То армия скелетов, ряды костей зловещих, По остовам печальным морозный ветер хлещет. Встают из гроба кости, в ряды живые строясь, На Гривицу восходит геройской славы повесть. О, как жестоко с вихрем сухие спорят руки, Как безнадежны жесты, исполненные муки. Последним своим взмахом в жестоком вихре этом Они разоблачают господ пред целым светом, Дрожите, содрогайтесь, холодные сердца, Навеки заклеймит вас проклятье мертвеца!

1878

СЕСТРА-СЕСТРИЧКА

Перевод Ю. Валич

— Мариоара, лада, Радость и услада! Все, чем сам богат, Дать тебе я рад; Тишину и ласки, Звезды, как из сказки, Синий небосвод, Лето круглый год! — Будь слова пригожи, На тебя похожи, Я б давно, поверь, Отворила дверь, Милым называла, В губы целовала! — Жду я у дверей, Отопри скорей. Если мне поверишь, Счастья не измеришь, Дав на час ночлег, Не отпустишь век. Скажешь богу, лада: «Рая нам не надо! Позабудь про нас В наш счастливый час!»

1882

РОДНИК

Перевод Вс. Рождественского

Ты ступила ножкой малой В воду, милая моя, — И душа затрепетала Легкой струйкою ручья. Ты лицо свое умыла, И счастливая вода В переливах сохранила Эту свежесть навсегда. Там у берега под ивой Стало в сон тебя клонить, И умолк ручей шумливый, Чтоб тебя не разбудить. Милый лик в ручье свободном Отраженьем светлым лег, И с тех пор на дне холодном Встал алеющий цветок. Ты — цветок, в душе растущий, Ты — любви цветок живой, А душа — родник бегущий, Где струится образ твой.

<1883>

ОТЧИЗНА

Перевод В. Луговского

Пусть чужеземный небосклон Закрыт косматой тучей, Я в край родимый возвращен Своей мечтой летучей. Жилище жизненных отрад, Приют любви и страсти, Зеленолистый вертоград, Не ты ль обитель счастья? Опять в душе пробуждены Забытые порывы, Вновь поэтические сны Блаженно-шаловливы! Простор отеческих полей, Отчизны очертанья, — Нет обаяния милей, Полней очарованья! Я вижу ясно даль и высь, Предутренние дали; Там слаще винограда кисть, Сочнее листья стали! Теплее солнышка лучи, Небес яснее своды, Прозрачней реки и ключи, Чем в молодые годы! Куда пестрей цветов семья, Нежней девичьи песни, Шальные трели соловья Ночной порой чудесней! Сказаниям былых времен, Что шли по нашим землям, Здесь гордый разум подчинен; Здесь мы преданьям внемлем. Здесь не забыты, не мертвы Легенды о царицах. Под небом вешней синевы Здесь сказка-осень длится. В стране отрады молодой И грусти человечьей Зачины сумеречных дойн Выходят мне навстречу. И ландыш здесь пионам рад, Все вместе в пляс пустились; Здесь из земли, но солнцу брат, Подсолнух желтый вылез! Молва о птицах волшебства Живет на высях влажных, Гордыня римская жива В сердцах мужей отважных! Вкусивши рая благодать В ликующей отчизне, Равно готов я смерть принять И радость новой жизни! Отчизна! Лишь тебя любя, Я славлю вслух и немо! С любовью смотрит на тебя Сонм ангелов Эдема!

1886

ПРОКЛЯТЫЙ ПЛУГ [14]

Перевод В. Луговского

Мужицкие поля раскинула долина, Межой отрезав их от вотчин властелина: Был жаден государь и корыстолюбив, Он позавидовал дарам крестьянских нив! Прорехи мантии потертой, но богатой, Он хочет подновить бедняцкою заплатой. Но продавать земли крестьяне не хотят. Любой клочок ее для них хорош и свят! — Ах, неугодно им! — орет хозяин вотчин, — Так я приструню чернь здесь на наделе отчем; Ведь голоса подать они не смели встарь! Пусть подчинятся мне — на то я государь! На следующий день за пиками конвоя Гарцует государь, округу беспокоя, — Рабы, чтоб срыть межу, пригнали шесть волов, Упряжка тянет плуг — грозу чужих лугов… Ярка и зелена захваченная нива. Но травы и цветы на ней дрожат ревниво, Но замер в вышине и жаворонка звон, Свинцовой тучею затянут небосклон. Холодный барский плуг свою работу начал, Как раной — бороздой злодейство обозначил, И дрогнула душа истерзанной земли От ран, которые ей плугом нанесли! Так срезана межа двух близких нив на стыке, — Идет проклятый плуг — и ненависти крики Над свежей бороздой витают все смелей: То вопль проклятия украденных полей! Все дальше пахари незваные шагают, Но вдруг румынка им дорогу преграждает — Печальная краса! Сурова и статна, С ребенком на руках не движется она… Бестрепетно стоит она перед волами И громко говорит, а очи мечут пламя: — Ты всех нас, государь, ограбить захотел, Присвоить пожелал наш нищенский надел? Коль не трепещешь ты перед небесной карой, Пусть сына моего задавит плуг твой ярый, Чтоб целый мир тебя убийцею назвал! — Кладет сокровище она. Плуг злобный стал, А белые волы взирают на ребенка С привычной кротостью — и тот смеется звонко. Жестокий властелин кричит: — С дороги прочь! — Уж хрипнуть грешник стал, орать ему невмочь; Но руки на груди упрямо мать скрестила И в гневе праведном опять заговорила: — Нет, лучше уж ему дитятей умереть, Чем в жалкой нищете расти, мужать, стареть! Веди же плуг — и пусть о сыне я заплачу, — Ты свой надменный нрав с ним закопай в придачу! — Разгневан государь, взял бич и, в свой черед, Волов строптивых сам бичом ужасным бьет. Но паром своего дыхания, нежданно, Недвижные волы прикрыли мальчугана. И жаворонок песнь понес в лазурь опять, И плакать начала растроганная мать. Звереет государь, злодея душит злоба: — Ну, так на борозде погибнете вы оба! — Он бросился на мать… Уже бичом взмахнул… Но у межи, в кустах, какой-то ропот, гул, То ярость мщения, мужицкий клич могучий, Покорность рухнула, гнев встал свинцовой тучей, Толпа крестьянская шагает все быстрей — Так приближается на крыльях ветра змей! Шагают мужики… Захватчики, бегите! За ваши все грехи сторицей заплатите! Крестьяне вам за все готовятся воздать! Впрягут в ярмо — и плуг вы повлечете вспять! ………………………………………………………. Бегут грабители… Свет солнца с неба льется… — Бегут! — ревет толпа, а мальчуган смеется.

14

«Проклятый плуг». — Стихотворение было написано Александри как непосредственный отклик на крестьянские восстания в Румынии в марте — июне 1888 года.

1888

СВИРЕЛЬ

Перевод Ю. Валич

Я сказал свирели, что в траве лежала: — Кем ты на лужайке брошена, свирель? Ты молчишь, а прежде радостно звучала, Нежно выводила ласковую трель. Так, еще не согнут лет тяжелой ношей, Нежным и влюбленным был и я, поэт, Но теперь молчу я, молодостью брошен, Как свирель, в которой песен больше нет. — Что ж, — свирель сказала, — пробил час печали, Пробил час заката, но не спорь с судьбой: В молодости дойну славно мы играли — Этого под старость хватит нам с тобой!