Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница
вернуться

Эминеску Михай
Шрифт:

1906

ТРЕХЦВЕТНЫЙ ФЛАГ

Перевод Р. Морана

Румын, флаг страны твоей синий. А знаешь ли ты, почему? Тот цвет — богатеев примета, Все то, что взрастил ты за лето При помощи влаги и света, Они забирают… А ты, брат, За посох берись и суму! Терпи! Из любви тебя грабят. Достаток тебя лишь ослабит, Он вреден тебе самому. Румын, флаг страны твоей желтый. То цвет безысходной тоски О вас повествует, крестьяне: Желтеете вы от страданий, От палок, и пыток, и брани, От голода, холода, хвори, А нужды господ велики: Нужны им попойки, банкеты, Шелка для любовниц, кареты, И все за ваш счет, земляки! Румын, флаг страны твоей красен, Есть в нем с твоей совестью связь! В народной тут совести дело: Она от стыда покраснела, Ведь горю не видно предела, А мы погружаемся в грязь, Решив, что борьба бесполезна… Откуда ужасная бездна Меж синим и желтым взялась?

1906

ПОЗАБЫТАЯ ЗЕМЛЯ [81]

Перевод С. Липкина

Это песня певца позабытой земли, Он сложил ее грустный, усталый. Наши праотцы мраморный храм возвели На столбах, от палящего зноя вдали, И белели у моря порталы. «Пусть прославит он предков благие дела. Пусть потомков являет величье». Но, как душный самум, роковая хула По одной из дорог, убивая, пришла, И пришло по другой — безразличье. Превратился в развалины мраморный храм, — В нем убежища ищут олени; Барсуки с их потомством снуют по дворам; В галереях безмолвье; скользят к алтарям Вертких ящериц длинные тени. Кости предков покрыла дорожная пыль, И разбиты богов изваянья… Вам сегодня смешна эта горькая быль, Но заплачете вы, о презренная гниль, В день суда, в страшный день воздаянья! Ночью молния блещет на дикой земле, Слышен шепот печальный и строгий. Божества у развалин вздыхают во мгле, И, пылая от гнева, с тоской на челе, В небеса устремляются боги. Их певец на скале, под наружной стеной, Плачет, жалуясь людям и миру. Он поет, и душа говорит со струной, Борода его белою льется волной, Прикрывая заветную лиру: «Их поля зарастают колючей травой, А сердца их безумьем палимы. Издеваясь над лептою нашей живой, Не хотят вспоминать, праздник празднуя свой, Что с трудом их от смерти спасли мы. Сумасшедших влекут лжепророк, лжемудрец. Близких, братьев своих ненавидя, Дарят чуждым богам веру темных сердец И народу сплетают терновый венец, В этом наше величье увидя». О земля забытья, ты чиста и светла, Я взывать к твоим внукам не буду. О, когда б ты разверзлась, навек погребла Заговорщиков гибели, воинов зла, Что уже появились повсюду!

81

Позабытая земля. — Стихотворение было написано Кошбуком как непосредственный отклик на крестьянское восстание 1907 года.

1907

ПРИТЧА СЕЯТЕЛЯ [82]

Перевод С. Липкина

Спаситель говорил: «Я знаю, часть пшеницы Рассыпалась в пути, потеряна для вас, И сверху ринулись прожорливые птицы, Поели, унесли с собою про запас, Но все же я скажу: аминь, жнецы и жницы! О здешних думаю правителях сейчас. Другую часть зерна в своем сберег он поле, Но не было дождя. Тут не его вина: Посев его погиб, покорный божьей воле. Засохла в сорняках и третья часть зерна, — Виновен сеятель: забот об этой доле Не ведал он. Аминь! Четвертую сполна Он в почве сохранил и вырастил. И что же? Сам-сорок получил, сам-шестьдесят, сам-сто! Но притчу почему ты не закончил, боже? О подлых умолчал, не рассказал про то, Как воры к нам пришли, со стаей волчьей схожи, Как их бичам не мог противостать никто. Избили пахаря, в свой алчный край далекий Пшеницу увезли… В том видя божий суд. Кушак затянет свой потуже, вздох глубокий Издаст бедняк, и вновь он примется за труд, Он сеять будет вновь, когда настанут сроки, Но вновь они придут — пшеницу отберут. Зачем же, господи, ты карою небесной Злодеям не воздашь? А тем, чья боль сильна, Зачем всю истину ты не откроешь честно? Ты, может быть, молчишь, но гневом грудь полна? Тебе, хотя ты бог, быть может, неизвестно, Что плачет горестно румынская страна?

82

Притча сеятеля— см. сноску 81.

1907

ПОЭТ

Перевод Р. Морана

С душою народа я слит навсегда, Пою его горе и славу. Любая твоя меня ранит беда, С тобой осушаю я кубок, когда Тебе преподносят отраву. Каким ни пойдешь ты нелегким путем, Один — пусть тяжелый — мы крест понесем, Подобны мы крепкому сплаву, И где б ты ни стал со своим алтарем, — Я свой водружу там по праву. Я — в сердце народа. Любви его дар И гнев — неразлучны со мною. Ты — пламя, я — ветер, вздувающий жар; Одна у нас воля, единый удар, Все мерим мы мерой одною. Всех песен моих ты и цель и родник, И если хоть слово исторгнет язык Вразрез с твоей правдой святою, — Над громом ты властен, ты прав и велик, — Меня порази немотою! Что в мире одними превознесено, Другим представляется вздорным, — Кому между жизнью и смертью дано Свой компас поставить, тот знает давно, Где грань между белым и черным. Ты — в сердце моем, а твое — мой оплот! Пусть время страницы судьбы развернет, Листает их в беге упорном, — Хоть каплей, я буду всегда, мой народ, В потоке твоем животворном.

1911

ЗА ЧТО ПОГИБЛИ? [83]

Перевод А. Ревича

Я вновь о племянниках вспомнил моих, Их четверо было когда-то. Сегодня я думал об участи их. Кого мне жалеть? Чья судьба тяжелей? Несчастных сестер или их сыновей, Пропавших в бою без возврата? Под Красником пал сын одной из сестер, И мать безутешна в печали. Вторая ребят своих ждет до сих пор. Напрасно! От них даже весточки нет. Сын третьей сестры привезен в лазарет. Не выживет — в письмах писали. Я помню: ребята, как травы, росли, В песке возле дома возились, Их смуглые лица румянцем цвели; А как они пели, вечерней порой По склону холма возвращаясь домой. Те дни до сих пор не забылись. И вот окружает их ливень свинца, Их жизнь трехгрошовою стала, Сраженные ждут не дождутся конца, И корчатся в муке последней тела, Но смерть наступает, а боль отлегла, — Спокойные спят, как бывало. И жалость и боль утихают во мне, И сердце не чувствует горя. Я вижу племянников словно во сне. Мне все безразлично, как будто плыву, И медленно режет корабль синеву В морском безмятежном просторе. Не знаю я, шепчут ли трупы во рву. Но к сердцу слова долетели. Не то мне приснилось, не то наяву Бегущих румын я увидел вокруг. Они что-то ловят, но нет у них рук. Хотят закричать — онемели. И кто-то толкает их в гущу резни, Им всем уготована мука. Увы! Не за нас погибают они. Ищу я ответа: «За что же? За что?» — И чувствую: мне не ответит никто. Глухое безмолвье. Ни звука.

83

За что погибли? — Стихотворение было написано Дж. Кошбуком в начале первой мировой войны, когда трансильванских румын насильно отправляли на фронт воевать ради интересов правителей Австро-Венгерской империи, владевшей Трансильванией.

1914

ВОЛОС, ДАКСКИЙ ЖРЕЦ

Перевод С. Липкина

Он стар, он много перенес. Беспомощен, седоволос, Он с белой бородою длинной Бредет дорогою пустынной, Он плачет, согнутый кручиной, — Никто не слышит слез. Кругом — сражения поля, Покрыта мертвыми земля. Над ним — отара туч густая. В лесу завыла волчья стая, Добычу жадно поджидая, А близко нет жилья. Он был Митраса [84] верный жрец. Теперь всему пришел конец. Почти все даки перебиты, Разбиты боги, в прах зарыты, А здесь от ветра нет защиты, И небо — как свинец. Воспоминаньями томим, Он полон призрачным былым, Когда гремела даков слава, Когда богата, величава Была великая держава И унижала Рим. Он, Волос, он тебя венчал На царство, светлый Децебал! Ты был страны хозяин властный, А он, семье богов причастный, Сердцам даруя пламень ясный, Бесстрашных поучал. Он честен был, как дак, а их Боялись все в краях чужих. Они склонялись пред богами, Что создали за облаками Блаженный рай, хоть были сами Твореньем рук земных. Недавний сон его обжег. Раскрылось небо, как чертог, Христос явился просветленный, С улыбкой доброй, умиленной, — Коварный, женщиной рожденный, Богам враждебный бог! Да разве он велик и свят? Он — трус, а перед ним дрожат, Надели на него заране Венец терновый, знак страданий, Трусливы эти христиане, Презренные стократ! Смиренья требует Христос, Он смерть над жизнью превознес, А на земле, в ее тревоге, Нужны языческие боги! Он, жрец, придет, как воин строгий, Что Риму гибель нес! Все так, но это сон, мечта… Что, если тот посол Христа Был прав? И впрямь его моленье От бурь спасало населенье, Несло безумным исцеленье, И жизнь его чиста? Нельзя понять, как он сумел Спастись от копий и от стрел! Он был обманщиком и вором, И вот его сожгли с позором! Явил он разве чудо взорам? Остался разве цел? Он нужен слабым и больным, А мы должны унизить Рим, С врагом воюя неустанно. Затем вино, что всем желанно, Испить из черепа Траяна И хохотать над ним! Но даки странствуют впотьмах, Их города — и пыль и прах, Леса — в крови, кругом — кладбища, От сел остались пепелища, И на дороге — их жилища, Их гонит смертный страх. Он бродит в поле, как мертвец. Тускнеет запада багрец. Где Децебал, чья рать боролась? Он слышит бури гневный голос, И в буре исчезает Волос, Последний дакский жрец.

84

Митрас —древнеиндийское божество.

1914

ИОН ЛУКА КАРАДЖАЛЕ

ПОТЕРЯННОЕ ПИСЬМО

Комедия в четырех действиях

Перевод И. Константиновского

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Штефан Типэтеску— уездный префект.

Агамемнон Данданаке— политический деятель.

Захария Траханаке— председатель постоянного комитета, выборного комитета, школьного комитета, земельной комиссии и многих других комитетов и комиссий.

Зоя Траханаке— жена Захарии Траханаке.

Таке Фарфуриди, Иордаке Брынзовенеску— адвокаты, члены тех же комиссий и комитетов.

Нае Кацавенку— адвокат, директор-издатель газеты «Карпатский вопль», председатель-основатель кооперативно-энциклопедического общества «Румынская экономическая заря».