Сочинения. В 2-х томах
вернуться

Клюев Николай Алексеевич
Шрифт:

(1914)

141. СЛЕЗНЫЙ ПЛАТ

Не пава перо обронила, Обронила мать солдатская платочек, При дороженьке слезный утеряла. А и дождиком плата не мочит, Подкопытным песком не заносит… Шел дорогой удалый разбойник, На платок, как на злато, польстился — За корысть головой поплатился. Проезжал посиделец гостиный, Потеряжку почел за прибыток — Получил перекупный убыток… Пробирался в пустыню калика С неугасною свеченькой в шуйце, На устах с тропарем перехожим; На платок он умильно воззрился, Величал его честной слезницей: «Ай же плат, много в устье морское Льется речек, да счет их известен, На тебе ж, словно рос на покосе, Не исчислить болезных слезинок! Я возьму тебя в красную келью Пеленою под Гуриев образ, Буду Гурию-Свету молиться О солдате в побоище смертном, — Чтобы вражья поганая сабля При замашке закал потеряла, Пушки-вороны песенной думы На вспугнули бы граем железным, Чтоб полесная яблоня-песня, Чьи цветы плащаницы духмянней, На Руси как веха зеленела, И казала бы к раю дорогу!»

(1916)

142. РУСЬ

Не косить детине пожен, Не метать крутых стогов, — Кладенец из красных ножен Он повынул на врагов. Наговорна рукоятка, Лезвие — светлей луча, Будет ворогу не сладко От мужицкого меча! У детины кудри — боры, Грудь — Уральские хребты, Волга реченька — оборы, Море синее — порты. Он восстал за сирых братов, И, возмездием горя, Пал на лысину Карпатов Кладенец богатыря. Можно б вспять, поправши злобу, Да покинешь ли одну Русь Червонную — зазнобу В басурманском полону! Гоже ль свадебную брагу Не в Белградской гридне пить, Да и как же дружку-Прагу Рушником не подарить! Деду Киеву похула Алый краковский жупан… Словно хворост, пушек дула Попирает великан. Славься, Русь! Краса-девица, Ладь колечко и фату, — Уж спрядает заряница Бранной ночи темноту. Вспыхнет день под небосклоном, — Молодых в земле родной Всеславянским брачным звоном Встретит Новгород седой!

1914

143. ПЕСНЯ О СОКОЛЕ И О ТРЕХ ПТИЦАХ БОЖИИХ

Как по озеру бурливому, По Онегушку шумливому, На песок-луду намойную, На коряжину надводную, Что ль на тот горючий камешек, — Прибережный кремень муромский, — Птицы вещие слеталися, От туманов отряхалися. Перва птица — Куропь снежная, Друга — черная Габучина, А как третья птица вещая — Дребезда золотоперая. Взговорила Куропь белая Человечьим звонким голосом: Аи же, птицы вы летучие, — Дребезда и ты Габучина, Вы летели мимо острова, Миновали море около, А не видли ль змея пестрого, Что ль того Лихого Сокола? Отвечали птицы мудрые: Аи же, Куропь белокрылая, Божья птица неповинная, У тебя ль перо Архангела, Голос грома поднебесного, — Сокол враг, змея суровая, Та ли погань стоголовая, Обрядился не на острове, Схоронился не на ростани, А навис погодной тучею, Разметался гривой долгою Надо свят-рекой текучею — Крутобережною Волгою. От налета соколиного, Злого посвиста змеиного Волга-реченька смутилася, В сине море отшатилася… Ой, не звоны колокольные Никнут к земи, бродят около, — Стонут люди полоненные От налета злого Сокола. И не песня заунывная Над полями разливается, — То плакун-трава могильная С жалким шорохом склоняется!..
* * *
Мы слетелись птицы умные На совет, на думу крепкую, Со того ли саду райского — С кипариса — Божья дерева. Мы удумаем по-птичьему, Сгомоним по-человечьему: Я — Габучина безгрешная, Птица темная, кромешная, Затуманю разум Соколу, Очи выклюю у серого, Чтоб ни близ себя, ни около Не узнал он света белого. Дребезда тут речь сговорила: Я развею перья красные На равнины святорусские, В буруны озер опасные, Что ль во те ли речки узкие. Где падет перо небесное, Там слепые станут зрячими, Хромоногие — ходячими, Безъязыкие — речистыми, Темноумные — лучистыми. Где падет перо кровавое, Там сыра земля расступится, Море синее насупится, Вздымет волны над дубравою — Захлестнет Лихого Сокола, Его силищу неправую, Занесет кругом и около Глиной желтою, горшечною, И споет с победной славою Над могилой память вечную. Прибредет мужик на глинянник, Кирпича с руды натяпает На печушку хлебопечную, На завалину запечную, Станет в стужу полузимнюю Спину греть да приговаривать: Вот те слава Соколиная — Ты бесславьем опозорилась. Напоследок слово молвила Куропь — птица белоперая: А как я, росой вспоенная, Светлым облаком вскормленная, — Возлечу в обитель Божию, К Саваофову подножию, Запою стихиру длинную, Сладословную, умильную. Ту стихиру во долинушке Молодой пастух дослушает, Свесит голову детинушка, Отмахнет слезу рубахою, И под дудочку свирельную Сложит новую бывальщину. Аминь.

144. СВЯТАЯ БЫЛЬ

Солетали ко мне други-воины С братолюбным уветом да ласкою, Приносили гостинцы небесные, Воду, хлеб, виноградье Адамово, Благовестное ветвие раево. Вопрошали меня гости-воины: Ты ответствуй, скажи, добрый молодец, Отчего ты душою кручинишься, Как под вихорем ель, клонишь голову? Износилось ли платье стожарное, Загусел ли венец зарнокованный, Али звездные перстни осыпались, Али райская песня не ладится? Я на спрос огнекрылым ответствовал: Аи же други — небесные витязи, Мое платье — заря, венец — радуга, Перстни — звезды, а песни, что вихори, Камню, травке и зверю утешные; А кручинюсь, сумлююсь я, друженьки, По земле святорусския-матери: На нее века я с небес взирал, К ней звездой слетев, человеком стал; Двадцать белых зим, весен, осеней Я дышу земным бренным воздухом, Вижу гор алтарь, степь-кадильницу, Бор — притин молитв, дум убежище, — Всем по духу брат, с человеками Разошелся я жизнью внутренней… Святорусский люд темен разумом, Страшен косностью, лют обычаем; Он на зелен бор топоры вострит, Замуруд степей губит полымем. Перед сильным — червь, он про слабого За сивухи ковш яму выроет, Он на цвет полей тучей хмурится, На красу небес не оглянется…
* * *
Опустив мечи и скрестив крыла, Мой навет друзья чутко слушали. Как весенний гром на поля дохнет, Как в горах рассвет зоем скажется, Как один из них взвеял голосом: Мир и мир тебе, одноотчий брат, Мир устам твоим, слову каждому! Мы к твоим речам приклонили слух, И дадим ответ по разумию. Тут взмахнул мечом светозарный гость, Рассекал мою клеть телесную, Выпускал меня, словно голубя, Под зенитный круг, в Божьи воздухи. И открылось мне: Глубина Глубин, Незакатный Свет, только Свет один! Только громы кругом откликаются, Только гор алтари озаряются, Только крылья кругом развеваются? И звучит над горами: Победа и Мир! В бесконечности духа бессмертия пир.

(1911)

145. БЕСЕДНЫЙ НАИГРЫШ, СТИХ ДОБРОПИСНЫЙ

«Его же в павечернее междучасие пети подобает, с малым погрецом ногтевым и суставным». Из Отпуска — тайного свитка олонецких сказителей-скрытников По рожденьи Пречистого Спаса, В житие премудрыя Планиды, А в успенье Поддубного старца, — Не гора до тверди досягнула, Хлябь здынула каменного плешью, В стороне, где солнышко ночует На кошме, за пологом кумачным, И где ночь-горбунья зелье варит, Чернит косы копотью да сажей, Под котлом валежины сжигая, — Народилось железное царство Со Вильгельмищем, царищем поганым. У него ли, нечестивца, войска — сила, Порядового народа — несусветно; Они веруют Лютеру-богу, На себя креста не возлагают, Великого говения не правят, В Семик-день веника не рядят, Не парятся в парной паруше, Нечистого духа не смывают, Опосля Удилёну не кличут: «Матушка ржаная Удилёна, Расчеши солому — золот волос, Сдобри бражкой, патокою колос…»
* * *
Не сарыч кричит за буераком, На свежье детенышей сзывая, И не рысь прыскучая лесная В ночь мяучит, теплой кровью сыта, — То язык злокозненный глаголет, Царь железный пыхает речами: «Голова моя — умок лукавый, Поразмысли ты, пораскумекай, Мне кого б в железо заковати? Ожелезил землю я и воды, Полонил огонь и пар шипучий, Ветер, свет колодниками сделал, Ныне ж я, как куропоть в ловушку, Светел Месяц с Солнышком поймаю: Будет Месяц, как петух на жердке, На острожном тыне перья чистить, Брезжить зобом в каменные норы И блюсти дозоры неусыпно? Солнцу ж я за спесь, за непокорство С ног разую красные бахилы, Желтый волос, ус лихой косатый Остригу на войлок шерстобитам; С шеи Солнца бобчатую гривну Кобелю отдам на ожерелок, Повалю я красного спесивца На полати с бабой шелудивой — Ровня ль будет соколу ворона?» Неедуча солодяга без прихлебки, Два же дела без третьего не гожи, Третье ж дело — гуменная работа, Выжать рожь на черниговских пашнях, Волгу-матку разлить по бутылям, С питухов барыши загребая, С уха ж Стенькина славного кургана Сбить литую куяшную шапку, А с Москвы, боярыни вальяжной, Поснимать соболью пятишовку, Выплесть с кос подбрусник златотканный, Осыпные перстни с ручек сбросить. На последки ж мощи Макавея Истолочь в чугунной полуступе, Пропустить труху через решета И отсевком выбелить печища, А попов, игуменов московских Положить под мяло, под трепало — Лоско ль будет черное мочало!..