Они пытались изгнать Алису из зала суда. Из-за того, что она была высотой более мили. Есть еще очень странный стишок:

И если нам придется с ней

Участвовать в том деле,

Он верит, мы отпустим их

Немедля на свободу.

Я не замечаю, как появляется Норин, которая спрашивает, будем ли мы ужинать в столовой или у себя в комнате.

Я несу все свои игрушки в большом пакете. Ма не знает, что их шесть, а не пять. Некоторые люди машут нам руками, когда мы входим в столовую, и я машу им в ответ, подражая девочке без волос на голове и с татуировкой по всей шее. Я отношусь к людям доброжелательно, если только они не прикасаются ко мне.

Женщина в фартуке говорит, что она слышала, будто я ходил гулять. Не знаю, как она могла это услышать?

— Тебе понравилось?

— Нет, — отвечаю я, — то есть нет, спасибо.

Я учусь другим манерам. Когда попадается что-нибудь невкусное, вроде дикого риса, который очень жесткий, как будто его совсем не варили, надо говорить: «Это интересно». Высморкав нос, я должен сложить платок, чтобы никто не увидел мои сопли, потому что это тайна. Если я хочу, чтобы Ма выслушала меня, а не кого-нибудь другого, я должен сказать: «Простите». Но иногда я повторяю «Простите, простите» до бесконечности, а когда Ма, наконец, обращает на меня внимание, я уже не помню, что хотел сказать.

Сняв после ужина маски, мы лежим в постели в пижамах, и я сосу мамину грудь. Я вспоминаю ее разговор с адвокатом и спрашиваю:

— А кто был первым ребенком?

Ма, не понимая, смотрит на меня.

— Ты говорила Моррису, что была девочка, которая убила кого-то.

Ма качает головой:

— Наоборот, это ее убили, ну, вроде того. — Ее лицо повернуто в другую сторону.

— Это я ее убил?

— Нет, ты ничего такого не делал, это было за год до твоего рождения, — отвечает Ма. — Помнишь, я рассказывала тебе, что, когда ты появился на свет, я подумала, что это девочка?

— Да, помню.

— Ну, вот ее я и имела в виду.

Теперь я уже совсем ничего не понимаю.

— Я думала, что она пыталась стать тобой. Но шнур… — Ма закрывает лицо руками.

— Шнур от жалюзи? — Я смотрю на него, но за полосками жалюзи видна только темнота.

— Нет, нет, шнур, который соединяется с пупком ребенка, помнишь, я тебе рассказывала?

— Ты перерезала его ножницами, и я освободился.

Ма кивает.

— Но когда родилась девочка, он обвился вокруг нее, и она задохнулась.

— Мне эта история совсем не нравится.

Ма нажимает на свои веки.

— Дай мне закончить.

— Я не…

— А он стоял рядом и смотрел. — Ма почти кричит. — Он понятия не имел о том, что надо делать, когда рождаются дети. Он даже не потрудился залезть в «Гугл» и посмотреть. Я чувствовала ее головку, всю в слизи, я тужилась и тужилась и кричала ему: «Помоги же мне, я не могу…» — а он просто стоял и смотрел.

Я жду продолжения.

— И она осталась в твоем животе? Эта девочка?

Ма какое-то время молчит.

— Она родилась совсем синей.

Синей?

— И так и не открыла глаз.

— Надо было попросить Старого Ника принести ей таблетки в воскресенье.

Ма качает головой: