Она хлопнула закрытым ящиком, что должно было дать ей некоторое удовлетворение, и прищемила кончик среднего пальца.

— Оoooooo! — взвыла она, немедленно засовывая заболевший палец в рот.

— Всё в порядке? — спросил Ангус, быстро двинувшись в ее сторону.

Она кивнула:

— Уйдите, — пробормотала она, не вынимая пальца.

— Вы действительно в порядке? Вы могли сломать кость.

— Этого не произошло. Уйдите.

Он взял её руку и мягко потянул ее палец изо рта:

— Выглядит прекрасно, — сказал он обеспокоенным голосом, — но конечно, я не эксперт по таким вопросам.

— Почему? — застонала она. — Почему?

— Почему я не эксперт? — отозвался он эхом, мигая довольно испуганно. — Я не думал, что вы приняли меня за человека, получившего медицинское образование, но я в большей степени землевладелец, чем кто-то еще. Джентльмен — землевладелец…

— Почему вы мучаете меня? — завопила она.

— Почему, мисс Пеннипакер, вы думаете, что я это делаю?

Она выхватила свою руку:

— Клянусь Богом, не знаю, за что мне такое наказание. Я не могу вообразить, какой грех совершила, чтобы заслужить такое…

— Маргарет, — он громко произнес ее имя, останавливая поток слов, — возможно, вы слишком много внимания уделяете этой проблеме.

Она застыла, рядом с бюро, на целую минуту. Ее дыхание было неровным, она глотала ртом воздух, и затем начала мигать.

— Окх, нет, — взмолился Ангус, закрывая глаза в агонии. — Только не плачьте.

В ответ раздалось сопение:

— Я не собираюсь плакать.

Он открыл глаза:

— Иисус, виски, и Роберт Брюс, — пробормотал он. Естественно, она смотрела так, будто собиралась заплакать. Он прочистил горло. — Вы уверены?

Она кивнула, один раз, но твердо:

— Я никогда не плачу.

Он с облегчением выдохнул.

— Хорошо, потому что я не знаю что делать, если вы заплачете.

— Нет… Я… Никогда… — Каждое слово вышло как небольшое предложение, выделенное громким всхлипом.

— Остановитесь, — попросил он, неловко переминаясь с ноги на ногу. Ничто не заставляло его так чувствовать себя таким растерянным и неуклюжим, как слезы женщины. Хуже того, он уже более десяти лет не видел женских слёз. И, что ещё хуже, причиной этим слезам был он сам.

— Всё, что я хотела сделать, — задыхалась она. — Всё, что я хотела сделать…

— Было? — он сделал отчаянную попытку продолжить разговор, и тем самым воспрепятствовать её плачу.

— Остановить моего брата. — Она сделала глубокий, дрожащий вздох и упала на кровать. — Я знаю, что для него лучше. Понимаю, что это безжалостно, но действительно сделаю это. Я заботилась о нём с тех пор как мне исполнилось семнадцать.

Ангус пересек комнату и сел рядом с нею, но не так близко, чтобы она смутилась:

— В самом деле? — спросил он мягко. Он знал, с того момента, когда она ударила нападавшего в пах, что она — необычная женщина, но потом пришел к пониманию, что ей дано значительно больше, чем упрямый характер и бойкое остроумие. Маргарет Пеннипакер была очень заботливой, снисходительной к чужим ошибкам, и отдавала собственную жизнь без секундного колебания тем, кого любила.

Осознание этого вызвало кривую улыбку, и в то же самое время в глубине души испугало его, поскольку в области верности, заботы и преданности семье Маргарет Пеннипакер можно было считать женской версией его самого. Ангус никогда прежде не встречал женщину, которая соответствовала бы тем стандартам, которые он установил для себя.

И теперь, когда он нашёл её, что он должен был с нею делать?

Она прервала его мысли очень громким сопением:

— Вы меня слушаете?

— Ваш брат, — очнулся он.

Она кивнула и глубоко вздохнула. Затем она внезапно подняла глаза от своих коленей и направила пристальный взгляд на него.

— Я не собираюсь плакать.

Он ласково погладил ее плечо:

— Конечно, нет.

— Если он женится на одной из тех ужасных девочек, его жизнь будет разрушена навсегда.

— Действительно ли это так? — мягко спросил Ангус. Сестры считают, что они знают лучше всех.

— Одна из них даже не знает полностью алфавит!

Он издал звук, подобный — Эээээ, — и его голова слегка наклонилась в сочувственном жесте:

— Это плохо.

Она снова кивнула, на сей раз с большей энергией:

— Вот видите? Вы понимаете, о чём я говорю?

— Сколько лет вашему брату?

— Ему только восемнадцать.

Ангус со свистом выдохнул:

— Тогда вы правы. Он понятия не имеет, что делает. Ни один мальчик восемнадцати лет не знает этого. Как и ни одна девочка восемнадцати лет тоже не знает этого.