Шрифт:
В зале возбуждение, пересуды, смех, словно только того и ждали. Для некоторых хоккей без драк пустоват, пресен. Если свалка приобретает облик скандала, произносятся обличительные речи. Но все равно, в следующем матче всех, кто махал кулаками, мы увидим на льду.
Расследование происшествий — занятие бесполезное. Кто-то начал, кто-то ответил, другие вступились. Но большей частью все участники заварушки считают себя не только правыми, но еще и молодцами, постоявшими за себя, за товарищей, за команду. Да и тренеры так называемые бойцовские качества хоккеистов проверяют по их умению «дать острастку».
Так ведется исстари, в играх любого уровня. К этому все привыкли. Что бы ни говорили блюстители хоккейного порядка, всем известно, что игрокам не возбраняется подраться. Если представить, что у хоккеистов действовал бы футбольный кодекс, после двух- трех матчей некого было бы выпускать на лед.
Кивают на канадцев: им, изобретателям хоккея, присущи драчливость, буйство, распущенность. Но канадцы играют и в футбол: видели мы их на Олимпийских играх, на чемпионате мира, и ничего плохого сказать нельзя, послушны, как миленькие, всем футбольным запретам.
Вытравить потасовки не так уж и сложно, для этого надо отредактировать, ужесточить правила, безжалостно карать каждого, поднявшего руку. Сложнее другое: прийти к общему согласию, решиться на этот шаг. Так и живет хоккей по единственным в своем роде «моральным» установлениям, каких нет ни в одной другой спортивной игре. Две минуты штрафного времени за право съездить по физиономии на глазах у тысяч людей. Соблазнительная возможность! После этого пойди разберись, где джентльменство, а где хулиганство.
На свою беду хоккей разобщен. Трудно представить, чтобы за стол переговоров сели представители канадской национальной лиги и мировой. Канадцы, судя по всему, довольны тем, как у них идут дела, да и с какой стати им кого-то слушать, если они придумали и подарили миру хоккей. Ради редких показательных встреч с европейцами затевать реформы им ни к чему. Как и ради чемпионатов мира, куда ездят канадцы из клубов, занявших последние места в национальном чемпионате, да еще те, кого удастся уговорить. Даже Олимпийские игры зимы 1988 года, проходившие в Калгари, не соблазнили канадцев выставить сильную сборную, хотя участие профессионалов разрешалось. Так и сложилось, что каждая из сторон считает возможным прожить без другой. Даже размеры катков в Европе и за океаном и то не совпадают, как и некоторые правила.
Только если когда-нибудь берега хоккея, разделенные Атлантикой, сомкнутся с помощью регулярных турниров, в которых будут разыгрываться главные призы, станет возможным договориться о единых принципах.
Самое большое, лучше сказать громадное, впечатление осталось после серии матчей сборных СССР и Канады в 1972 году. Тут было все, что может пообещать игра. Получилось то, что и должно было получиться: сборная канадцев и советская сборная обнаружили практическое равенство сил при заметном стилевом отличии, что и сделало эту хоккейную «фреску» незабываемой. Замечу, как бы в скобках, что и тогда драк на льду было хоть отбавляй. Не столь существенно, что канадцы имели на одну победу больше, важнее общее впечатление. Желание повторения мучило почитателей игры, как сердечная тоска: «Было ведь, можно же...»
Спустя пятнадцать лет, в сентябре 1987 года, повторение состоялось. В розыгрыше Кубка Канады сборным СССР и Канады довелось провести между собой четыре матча: один в рамках турнира, где между собой встречались шесть команд, и три — в финальной серии. Вот их итоговый счет: 3:3, 5:5 (в дополнительное время шестую шайбу забили наши хоккеисты), 5:5 (теперь шестая удалась канадцам) и 6:5 в решающей встрече в пользу канадцев. Нельзя не вспомнить, что в 1972 году сборная Канады выиграла восьмую встречу в Москве с тем же счетом — 6:5. Как будто бы не прошло пятнадцати лет, как будто бы не выступало на льду другое поколение игроков!
Что же это означает? Думается мне, что эти два крупнейших сражения должны прежде всего унять амбиции и позволить прийти к обоюдному удовлетворению. Нашим нет необходимости горевать из-за маковой росинки проигрыша, а канадцам торжествовать по поводу такой же величины выигрыша. Дальновиднее всего признать, что существуют, к счастью для хоккея, две равные силы, и на них все держится. Все — это благополучие игры. А благополучие — это существование загадки на будущее. В конце концов, чемпионаты мира с хоккейной точки зрения стали пресноватыми, однообразными, приедаются. Хотя изредка командам Чехословакии, Швеции и Канады (не самой лучшей) удается вымучить победу или ничью во встречах с нашей сборной, все же на протяжении многих лет сложилось отчетливое представление, что сборная СССР — фаворит. С ней и играют как с фаворитом: приспосабливаются, ловчат, хитрят, пользуются ошибочками как заведомо слабейшие.
Матчи сборных СССР и Канады (восемь в 1972 году и четыре в 1987-м) одарили хоккеем, какого нигде и никогда больше не увидишь. Перед зрителями были две команды, считающие себя не хуже (а может быть и лучше) противника. С этим сознанием они обе и вели игру, обе — на победу, только на победу, и в открытую. Отсюда — драматизм, неожиданности и высочайший класс. Посмотришь такой хоккей и печалишься: «Что же он так редок, случаен, ему бы стать регулярным, обязательным?!»
У канадцев хоккей возник сам по себе. У нас он вырос как ответвление от сильного ствола футбола и хоккея с мячом. Отсюда, как мне кажется, и различия. Футбольное начало проглядывает у всех европейских команд, ведь и в Швеции, и в Чехословакии — первоклассный футбол. Канадцы взращены на молодечестве, ухарстве, желании покрасоваться, быть заметными. У них свой набор любимых приемов, включая кулачные. Тамошняя публика, дорого платящая за билеты, и любит своих хоккеистов такими. По выучке канадцы не уступают европейцам, а в чем-то и превосходят. Когда же им приходится противостоять командным, строгим, позаимствованным из футбола маневрам европейцев, они оказываются в чужеродной, загадочной среде и даже не понимают, почему им то и дело туго, несмотря на то, что и катаются, и бьют по шайбе, и обводят, и кидают на борта не хуже, чем приезжие.