Эльф и человек жадно подались вперед.

– Ох, – вздохнул Лепоглаз. – Так ты знаешь Ответ???

Гнусдальф кивнул.

– И ты можешь сказать... нам?

Гнусдальф кивнул.

– То есть... я хочу сказать, ты можешь дать ответ прямо сейчас?

Гнусдальф кивнул.

Лепоглаз прикусил губу.

– Так в чем же Смысл Жизни??? В чем Цель нашего существования??? – на высокой истеричной ноте провыл он.

Гнусдальф посмотрел на эльфа. Поднял взгляд на бледного, трясущегося Элерона.

– Да, да, скажи, в чем Смысл Жизни! – прошептал Бодяжник.

– В деньгах, – кратко ответил маг.

И поддержал падающего Элерона.

– То есть, в больших деньгах, – поправился Гнусдальф.

И не задержал падение эльфа.

Некоторое время он развлекал сам себя, нацепив клоунский нос и оттягивая его на резинке. Когда эльф и человек очнулись, Гнусдальф был вновь спокоен, величав и дико бородат, как заправский пророк.

– Фундаментальные законы космогонии еще интереснее! – припугнул он и рассмеялся. – А хотите знать, кто мы? Откуда мы пришли? Хе-хе-хе... Но вам хватило Смысла Жизни, ведь так? У вас еще есть ко мне вопросы?

Лепоглаз покосился на дохлых чморков:

– А наши хрюкки... что ты знаешь о них?

– Многое, – важно ответил маг. – Но время говорить об их судьбе еще не пришло.

«Ага, – сообразил Элерон. – То есть о хрюкках ты не знаешь ни хрена».

Гнусдальф усмехнулся:

– Что ж, значит, вечер Вопросов и Ответов закрыт! И я...

Приосанившись, он сделал шаг назад и случайно наступил каблуком на нос Гнивли. На рев гнома быстро сбежались рахитанцы, вооруженные вилками, ножами и котелками: им показалось, что тройка героев режет целый выводок поросят. Заметив Гнусдальфа, который надменно скрестил руки на груди, рахитанцы тут же пали ниц, бормоча на своем диалекте нечто вроде «Больше не воняет! Больше не воняет!»

– Эй, эй, ну что же вы, в самом деле... – растерянно и немного застенчиво проговорил Гнусдальф. – Право, сильномогучие мужи, я ничем не заслужил такого поклонения! Ну, облобызать мне туфли, я еще понимаю, но так... Кстати, совсем забыл! – Он развернулся к лесу и вдруг истошно завопил: – ХЭЙ! ЯХХ-ХУУ!!!

На его зов из-за деревьев выскочил статный белоснежный олень. На его спине лежало восточное седло, расшитое золотом и жемчугами. Лягнув привязанного поблизости Жупела, олень подошел к магу и сунул морду в оттопыренный карман его смокинга.

Гнусдальф потрепал оленя по холке. Затем вытащил из кармана бутылочку с белым порошком и соломинку. Он вытряс немного порошка на ладонь, спрятал бутылочку и вставил соломинку в правую ноздрю оленя.

«Вс-с-с!» – с таким звуком олень втянул часть порошка с ладони мага. Затем процедура повторилась с левой ноздрей. Звучно икнув, олень отошел в сторонку и сделал заднее сальто.

– Хорошая, хорошая Канифоль! – зааплодировал Гнусдальф.

– Канифоль? – вскинул голову Эл-Мер. – Однако это... Светлоглазка!

Брык! Брык!На сей раз Канифоль-Светлоглазка просто решила сплясать гопак.

– Да, мой недоразвитый сын, а если разобраться, то и вообще не сын, – ответил Гнусдальф с мягкой улыбкой и показал Эл-Меру твердый кулак. – Я назвал ее Канифолью, потому что «Светлоглазка»... м-м-м... так назвать оленя может только полный дурак. Или чистокровный рахитанец, что, вообще-то, одно и тоже. Лишь я один смог укротить эту жемчужину рахитанских табунов, и лишь моей воле она покорна!

– Ух ты! – крикнул очнувшийся Гнивли. – Так покажи нам скорей что-нибудь из этих ковбойских трюков!

– Сейчас не время для трюков и всяческих шоу! – гневно отрезал маг. – Нас ждут срочные дела. Собирай свое барахло, Переделанный Гнивли. Для осуществления моего блестяще задуманного плана мы немедленно отправляемся в Купорос!

Канифоль за спиной мага пошла вприсядку.

– Это кто Переделанный? – заверещал Гнивли. – На себя посмотри! Напялил белые штаны и думает, что все ему можно!

Гнусдальф с усмешкой развел руками:

– Я-то здесь при чем? Этот диагноз тебе поставили при рождении. Сказать по правде, я на нем присутствовал – гадкое зрелище...

– Папа? – с затаенной надеждой спросил гном.

– Дурачок, – ласково сказал чародей. – Борода – вот атрибут моей невинности!

После этой загадочной фразы, смысла которой не понял никто, даже Гнусдальф, маг повернулся к оленихе. Канифоль уже стояла рядышком, преданно глядя ему в глаза.

Чародей лихо запрыгнул в седло.