– Все на Купорос! Немедленно! – вскричал он. – Мрачный черн... Тьфу, черный мрак собирается!

– Негры взбунтовались? – опешил Лепоглаз.

– Нет, Сарукан проснулся! Все в седла! Вперед!

Его зажигательный порыв был таков, что рахитанцы, помня старого прохиндея по его прошлым делам, мигом смели лагерь и заняли места в седлах. То же проделали и наши герои, хотя, по правде говоря, им чертовски хотелось спать.

– На Купорос! – вскричал маг, размахивая шляпой.

– А зачем мы едем в Купорос? – спросил Элерон.

– Там узнаешь, – ответил Гнусдальф, дал шенкелей Канифоли и умчался в степь.

– Снова переться черт знает куда! – заплакал Гнивли за спиной Элерона. – Вот увидишь, эти скачки меня доведут до усрачки!

– Умолкни, ради всех католических святых! – раздраженно сказал Бодяжник. – И как только тебя выносила твоя семья?

– Моя мать... – расхныкался гном. – Увидев меня, она повесилась на следующий день после моего рождения. Меня выкормила бродячая сука.

Элерон поперхнулся:

– То есть ты имеешь в виду собаку?

– Нет, кошку! – отрезал Гнивли. Потом всхлипнул и признался сквозь слезы: – Конечно, собаку. Она была дворняжкой, а звали ее Мэри Джейн.

– Но отец! – воскликнул Бодяжник. – Он-то как же?

Гном жалобно зарыдал.

– Отец неизвестен. Ходили слухи о каком-то залетном колдуне, но это были лишь слухи...

– Ну а дедушка? – не сдался Бодяжник. – Бабушка, наконец?

– Дедушку убили раньше, – всхлипнул гном, – еще до моего рождения. Он отправился в казино, забыв дома кошелек. Его нашли в та-аком виде!.. А бабушка после этого сошла с ума и убежала с бродячим цирком. Я вырос на улице, говорить не умел, только лаял по-собачьи и бегал на четвереньках. Совершенно случайно меня отыскал Гной Перешейк, когда я рылся в мусорном баке его семьи. Он страшно удивился, он сам собирался там порыться, когда жена уснет. Но жалость овладела его душой, и он приютил меня, научил говорить и правильно ходить. В его роду, знаешь, почти все ходили на двух ногах, кроме одного дяди... Днем я готовил его семье обеды, а по ночам подрабатывал, драя общественные туалеты. А потом я повстречал свою любовь... Его звали Джон, и он копил деньги на перемену пола. Как сейчас помню...

– Уймись, ошибка природы! – не выдержал Элерон. – Попроси Гнусдальфа, он тебе валерьянки пропишет!

– Я раскрываю тебе душу, а ты не хочешь слушать! – обиделся Гнивли. – Так вот, у нас был секс, когда она стала Джоанной, но мое либидо оказалось слишком сильным для нее, и она отрезала у меня... Нет, назад, конечно, пришли, да только не тем местом, пришлось перешивать. А Джоанна после этого бросилась под...

– О-о-о, заткнись, заткнись, заткнись! – простонал Элерон.

ГЛАВА 15

ЗНАКОМСТВО С ГАЛОГЕНОМ

Они ехали к Купоросу, не щадя своих оленей. Они – это сотня рахитанских вредителей... тьфу ты, карателей, возглавляемая Эл-Мером, и кучка бывших охранителей кольца, возглавляемая беглым... то есть, Белымчародеем по имени Гнусдальф. Они ехали, ехали, и, наконец, приехали...

Велик и славен был Купорос, столица Рахитана. Стоял он на горе могучей, а башни его цеплялись за тучи. Внутри него обитали рахитанцы. И были эти рахитанцы совсем не оборванцы. Были они племенными вождями – раскормленными бугаями, а над ними стоял Главный Вождь (да прольется над ним теплый дождь). Огромным замком был Купорос, и было в нем много залов, комнат и амбаров, а также анфилад, а в подвале находился склад. И был Купорос стеной обнесен. Это сделал на случай войны Вождь Козлодон...

К сожалению, был Купорос творением рук людских, мало того – рахитанских, и потому над его архитектурой, от которой попахивало масскультурой, все гномы ржали – аж стены дрожали.

Отряд подъехал к Купоросу с черного хода (стояла теплая погода). Эл-Мер некоторое время колебался (он, знаете ли, уже давно не... э-э, танцевал), а потом отпустил своих ребят и присоединился к нашим героям (Гнусдальф, по слухам, страдал геморроем). Гогоча, будто стадо гусей, каратели умчались, распугав по дороге стадо гусей. Они торопились домой готовить колбасу (если вам скучно – поковыряйте в носу).

Маг спешился и направился к воротам. По обе стороны портала жутко стонали прикованные за ноздри чморки: зеленые, коричневые, и даже один фиолетовый. Рядом с ними толпились рахитанские оленеводы, приехавшие выплатить Вождю подоходный налог; они швыряли в чморков камнями и весело смеялись. Такое вот специфическое чувство юмора было у рахитанцев.

К воротам была приклеена бумажка с пугающим объявлением: «ВНИМАНИЕ, РОЗЫСК!» Маг не удивился, обнаружив под объявлением свою физиономию. Ухмыльнувшись, он щелкнул портрет по носу и постучался в ворота. Тут же в воротах открылось маленькое окошко, и рожа с подбитым глазом выдала:

– Сорок семь! – и захлопнула окошко.

– Я что-то не врубился, – подошел к магу Гнивли. – Чего сорок семь?

– Монет сорок семь, – пояснил Гнусдальф, стряхнув с куртки гнома невидимую пылинку. – Чужаков пускают в Купорос только за деньги. Кстати, оглянись: метрах в ста от ворот ты посеял свой кошелек.

Гнивли ахнул и умчался на поиски. Проводив его насмешливым взглядом, Гнусдальф вытряхнул из рукава смокинга гномий кошелек и расплатился с привратником.

Внутренний двор зарос лебедой и сурепкой. Стены дворца облупились, запыленные окна были украшены гирляндами паутины. Под крышами башен урчали голуби. На флагштоках вяло трепыхались линялые флаги с изображением скачущего оленя.