— А вдруг бы она меня укусила–а-а!

Истерика одноклассницы послужила для Рики лишним поводом не ходить на защиту от темных сил, тем более что большая часть урока безвозвратно ушла в прошлое. Ворча на гриффиндорскую мафию, которая не может навести порядок в школе, он проводил девочку в общежития. Дора кивала и постепенно успокаивалась, в гостиной же ее внимание полностью отвлекла кошка Тиффани.

Между тем Рики напряженно размышлял. И чем дальше, тем меньше хорошего находил в происходящем. Определенно, кто-то подпустил змею. И понятно, что время урока гриффиндорцев все было нормально. Филипс ушел раньше, чем в классе появился Рики, и он не знал, где тот сидит, и потому свалить это на него было маловероятно. Однако нельзя было упустить, что происшествие было обставлено так, чтобы все указывало на него. Согласно предположению Рики, подходящее время подпустить змею – когда все рассаживались и могли перемещаться по классу как угодно. Следовательно, это мог сделать любой из одноклассников, а Рики точно знал одного, который мечтал, чтоб он вылетел из школы. Френк Эйвери был вполне способен создать змею в классе, где находился сам – однозначно веря в неприкосновенность своей чистокровной особы. Рики допускал, что он может обладать необходимыми знаниями.

Все это он изложил Лео, чье беспокойство немедленно сменилось профессиональным интересом. Казалось, Лео только и ожидал чего-то такого после того, как начитался детективов.

— Создать змею не так сложно, это одно простое заклинание, только я его не запоминал.

Чуть позже Снейп вызвал в свой кабинет весь второй курс своего колледжа, кроме Рики и Доры, и проверил их палочки, но ничего не обнаружил. Ральф Джордан сказал Дейвису, с которым Лео встретился в библиотеке, что аналогичный тест прошли гриффиндорцы. Таким образом, Филипс был чист. Но тут в голову Рики пришла совершенно очевидная мысль, которую почему-то упустили даже взрослые маги.

Так ли уж обязательно создавать змею на месте, когда можно ее принести с собой? И в этой связи отпадал Эйвери, а подозрительными казались Филипс и – куда в большей степени – Дора Нотт.

Последняя вряд ли специально хотела навредить Рики. Но она не симпатизировала профессору Мак–Гонагол. Учитывая, что никто, кроме Доры, не видел шевелящуюся занавеску, можно было предположить, что она все это выдумала. Ведь змея выползла, когда в классе осталась одна строгая профессорша.

Для администрации история также не была окончена. На следующий день в школу приехал Люпин.

Как минимум два человека ему не слишком обрадовались. Вернувшись после урока в кабинет зелий за забытым там пеналом, Рики услышал разговор профессора Снейпа и завхоза Филча, в котором совмещался заказ профессора на новые полки и сетования на бесполезные проверки. Позже Люпин появлялся в подземельях, даже заходил в общежития с их завучем, а за ужином профессор Снейп был сердит.

За всеми этими событиями Рики не обращал внимания на тему дня и очень удивился, когда к нему подошел капитан квиддичной команды напомнить, что завтра матч и запасные тоже обязаны переодеваться в форму и приносить метлы. И весь вечер он провел в общей гостиной, держа на коленях притихшую Моргану, которая, чувствуя торжественность момента, не пыталась гонять учеников, как обычно. Ее хозяева были слишком взбудоражены, Тиффани ворчала на Генри и пренебрежительным тоном уверяла, что «Слизерин» победит – раз плюнуть.

Выходя из Большого зала после завтрака, подхваченный потоком Рики оказался зажат между Ники Боунсом и Эльвирой. И коварно нежный взгляд спортивного комментатора не предвещал ничего хорошего. Эльвира, вздрогнув, тут же отвернулась и скрылась в толпе.

Скамьи для запасных располагались снизу при трибунах для болельщиков. Кроме Генри Флинта, Рики делил компанию с высокой пятиклассницей, двумя – парнем и девчонкой — с шестого курса и парнем с четвертого. Еще до начала матча Генри открыл рот – и не закрыл его до конца.

Раньше Рики наблюдал матчи вместе с другими болельщиками – но тогда он не знал, что значит смотреть квиддич. Генри расписывал каждое движение, ни на секунду не позволяя отвлечься от захватывающего действа. В этом было несомненно хорошо то, что профессиональные оценки Флинта не давали как следует вслушаться в речь спортивного комментатора.

Оскорбленный в лучших чувствах Ники превзошел себя. Осколки его разбитого сердца грохотали на весь стадион, нанося самолюбию слизеринцев глубокие раны. Пару раз профессор Мак–Гонагол даже попыталась отобрать у него микрофон.

Что касается Эйвери, тут Рики вынужден был признать, что враг кое-что умеет. Половину мячей он стабильно пропускал. Но зато как он ловил другую половину! Его витиеватая непредсказуемость вызывала стойкое расстройство координации охотников противника: подлетев к воротам, они нерешительно зависали перед ними, пока Френк выделывал замысловатые фигуры, совершенно неожиданно меняя направление несколько раз в секунду. Причем неудачи совершенно не смущали его, и он продолжал в том же духе. У зрителей рябило в глазах, что уж говорить об игроках.

Когда через два часа после старта ловец в зеленой форме схватил снитч, Боунс прокомментировал это так ядовито, что отнял у «Слизерина» половину радости от победы. После этого Рики не сомневался, что Эльвира скорее уж влюбится в Дамблдора, чем в него.

Но все это безобразие прошло мимо Эльвиры, поскольку, как выяснилось, она не присутствовала на матче. Рики начал думать, что Пит прав, кто там разберет, как она на самом деле думает. Даже победа колледжа не улучшила ей настроение, и она так же быстро раздражалась.