Следствие с активной помощью самих подсудимых установило, что в 1932 году по указаниям Л. Троцкого, находящегося за границей, и Зиновьева был основан троцкистско-зиновьевский блок.

Газета «Правда» гневно писала:

«Его (блока) единственной основой послужил индивидуальный террор. В его состав вошли руководители вдребезги разбитой бывшей троцкистской и зиновьевской оппозиции… Под руководством объединенного центра этого блока был подготовлен ряд террористических актов. По непосредственным указаниям Троцкого и Зиновьева было подготовлено и осуществлено 1 декабря 1934 года злодейское убийство С.М. Кирова» (15 августа 1936 г.).

«Правда», будучи главным печатным органом ума и чести эпохи — большевиков, задала тон и одну за другой печатала гневные статьи: «Враги народа пойманы с поличным», «Уметь распознать врага», «Презренные двурушники», «Страна клеймит подлых убийц», «Товарищу Сталину», ему же — «Ваша жизнь принадлежит народу, революции, великому делу коммунизма», «Беспредельна любовь трудящихся к большевистской партии, к родному Сталину», «Беречь и охранять товарища Сталина».

Газеты помельче — тиражом, партийным стажем и авторитетом— клеймили псов и наймитов еще отчаяннее.

Народ клялся беречь пуще собственного глаза родного вождя и требовал уничтожить всех двурушников как бешеных собак.

Двурушники каялись, признавались и обличали друг друга.

Главный наймит Гришка Зиновьев на суде не только полностью признавался во всех обвинениях, но еще и пригвоздил к позорным столбам (на каждого — по столбу) своих сообщников Смирнова, Николаева, Котолыванова и всех остальных.

Менее сознательно вел себя Каменев. Он не разоблачал сообщников и еще нахально заявил, что не знал о существовании заговорщицкого «Московского центра».

Государственный обвинитель — меньшевик с 1903 года, ставший в ленинские ряды лишь в 20-м году и всю жизнь с революционной беспощадностью доказывавший свою преданность делу Ленина — Сталина, Андрей Януарьевич Вышинский, видимым образом орошая окружающее пространство слюной, гневно иронизировал:

— Вы только посмотрите на Каменева! Этот… говорит, что не знал о центре, но поскольку центр был, то, значит, знал! Послушайте, как он лжет: «Я ослеп — дожил до пятидесяти лет и не видел центра, в котором я сам, оказывается, действовал, в котором участвовал действием и бездействием, словом и молчанием».

Ну надо же, какой спирто… спиритуализм и черная магия! Ложь! Лицемерие! Цинизм!

Андрей Януарьевич стучал кулаком, плевался, пил воду и опять долбил волосатым кулаком по полированной трибуне с красивым гербом СССР. Несколько подустав, как боксер к последнему раунду трудного поединка, победа в котором, правда, гарантирована, тяжело дыша, он заканчивал обвинительную речь:

— Весь народ трепещет и негодует! Коварного врага щадить нельзя! Взбесившихся собак я требую расстрелять — всех до одного!

Сказал — как гербовую печать приложил.

5

Процессы покатились один за другим, словно пустые бочки с горы: с пропагандистским грохотом, с улюлюканьем печати, под одобрительный свист толпы.

Те, кто недавно призывал громить антисоветчиков и шпионов, часто сам оказывался на скамье подсудимых. В этом не было логики, но в этом была историческая и нравственная правда.

Распаляясь от собственного гнева и выпитого коньяка, Андрей Януарьевич требовал расстрела, расстрела, расстрела… Испытывая сладострастие маньяка, он стирал в кровавый порошок товарищей по партии, бывших большевистских главарей — Ягоду, Рыкова, Зеленского, Розенгольца, Пятакова, Дробниса, Радека, Лифшица, Раковского, Сокольникова, Граше и пр., пр.

По всей стране покатилась разоблачительная эпидемия, продолжавшаяся несколько десятилетий. Все бдительные граждане (а таких, увы, оказались миллионы!) наблюдали за соседями, сослуживцами, случайными знакомыми: кто и что сказал про Сталина? про родную власть? кто обругал коммуниста? кто живет не по средствам? кто одобрительно отзывался о заграничном образе жизни? если молчит — что скрывает?

И порой хватало одного анонимного заявления, чтобы отправить честного и работящего человека в концлагерь.

Даже Гитлер к своим согражданам относился куда мягче.

Даже Сталину ретивость добровольных разоблачителей показалась немножечко, ну самую малость, излишней. Он заступился за партийных.

В 1937 году на мартовском пленуме ЦК партии он стал увещевать сограждан:

— Стоит рабочему, члену партии провиниться, опоздать раз- два на партийное собрание, не заплатить почему-либо членских взносов, чтобы его мигом выкинули вон из партии. Не интересуются степенью его провинности…