Зарытый в глушь немых годин: Стихотворения 1917-1922 гг.
вернуться

Штих Михаил Львович
Шрифт:

«К навеки брошенному раю…»

С.

К навеки брошенному раю Забывший все пути – Адам – Я ничего теперь не знаю, Я душу за тебя отдам. Ты вся со мной и те — две ночи, На мысе дальнем огонек. А отчий дом и город отчий Стал так туманен и далек. Сгорел закат и море гневно. Молись враждующей судьбе. Моя далекая царевна, Я знаю путь один – к тебе. 1920, Ялта

«Кричат: «Дай радости! И так ужасен век…»

Кричат: «Дай радости! И так ужасен век. – Те отжили, а те еще не крепки». – Мне всё равно. Я – Горя дровосек – По всей земле разбрасываю щепки. Пусть страшно жить. – Страшнее изнемочь. Эй, юноша! Свистит шальной осколок. – Проклянешь первую утех любовных ночь, И день покажется безрадостен и долог. Всем вам, лежащим на земле, как пласт, Я помогу. А тысячам и сотням – Пусть им другой, пускай им Он воздаст – Кто у меня мои богатства отнял. 1920, Тифлис

* * *

С.

1. «Мама, ведь правда буду красива я…»

Мама, ведь правда буду красива я, – Красивей еще, чем в прошлом лете? – Ты и так, дитя мое, красивая – Красивей всех девушек на свете. Мамочка, а буду ли счастлива я? – Ты всегда так хорошо пророчишь. – Будешь ты, дитя мое, счастливая, Будет жизнь такой, как ты захочешь.

2. «Вот, была любовь. О, Ты, за звездами…»

Вот, была любовь. О, Ты, за звездами, Помоги же, исцели усталость! Мама! Все мои богатства розданы, Ничего мне в жизни не осталось. 1920

«Ушла твоя любовь. – Ее…»

С.

Ушла твоя любовь. – Ее В глухой туман одели дали. Благодарю тебя за все – За боль, за радость, за печали. О, верь мне – Ариадны нить Ты навсегда дала мне в руки… Прости, что буду я любить, Как в первый, горький день разлуки. 1920

ОТЪЕЗД

Не прощались… И вечер погас. И никто не жалел о разлуке. Только в море нащупали нас Тёмных мысов простёртые руки. И зарылись по локоть в прибой В безутешном, беспомощном горе: Всё, что было, уносит с собой Эта шхуна, ушедшая в море… Застилают, клубясь, облака Дальний сон мой, навеянный летом… Не зовите огнём маяка, Не маните последним приветом, – Без меня в эту ночь, – не вернусь! – Те, кто с вами остались, задремлют… О, какая прозрачная грусть Облекла эту милую землю. Встречный ветер затих, чуть дыша, Волны прошлого катятся мимо… Навсегда запомни, душа, Берега уходящего Крыма! 1920–1921

ШТОРМ

Всё случилось очень просто: Замутилась бирюза, Налетел порыв норд-оста И – в лохмотья паруса! Оглушил шальным ударом, Сбрызнув веки снопом искр… Разве эта шхуна даром, Сослепу зовётся – «Риск»? Вспомнишь ты и мать, и друга, Жизнь, и ту, что жизнью звал, И опять – матросов ругань, И опять – за шквалом шквал. Думал – прямо в руки счастье? Может, скажешь – свет не мил? Гнётся борт и рвутся снасти, Мачту крепче обними! Где-то на другой планете Есть и кров, и порт, и мол… Может быть. Утешься этим! И когда в неверном свете На корму ползущий холм Рухнет – Поверни иначе: Скатерть, стол, уют, тепло… Там тебя, тревогу пряча, Ждут и плавят лбом горячим Запотевшее стекло… И – назад: огонь в гортани, Жажда, грохот, стужа, темь… Гибель? Защитись бортами! В мачту! Кровь из-под ногтей! И – стрелой, черпая краем, В самый тихий в мире порт… Эй! Все к трюму! Погибаем! Груз за борт! 1920–1921

«На всей земле снега еще лежали…»

С.

На всей земле снега еще лежали. Я помню всё. – Пусть ты уже не та. Твоей любви разбитые скрижали Я берегу, как в давние лета. И каждый год, как памятная дата, Что метишь ты в листах календарей. Зима! Зима! И нет весне возврата. Глядись в огни далекого заката, Веди других, слагай стихи, старей. Старей и жди, чтоб новым взрывом горя, Как птица, пульс забился у виска… Из прошлого певучим гулом моря Звенит тысячелетняя тоска. 1921, Москва

ВЕСНА

На ширь пустынь и на снега Памира, На глушь лесов, на океан полей Сошла весна, – тысячелетьям мира Бросая вызов юностью своей. Простёрла руки в купол небосвода, Как легендарный Иисус Навин, – И солнце ждёт над пеной ледохода, Над грохотом сползающих лавин. Весна, весна! В твоем покрове талом Пробита брешь, и травы зацвели. А я стою с опущенным забралом, С мечом в руке, – заблудший сын Земли. И как, – скажи, – могу я оглянуться На этот путь победоносный твой? В груди гудит похмелье революций, Клокочет память небывалых войн. Ты думаешь, – мужали мы и крепли? Ты думаешь, – столетья были с час? Весна, весна! Наш мир в крови и пепле. Мы на тебя поднять не смеем глаз… 1921