Ближайшими помощниками Г.Ф. Александрова по УПА являлись Д.А. Поликарпов (1905-1965) и А.А. Пузин (1905-1987). В возрасте 34 лет Поликарпов стал заведовать отделом культурно-просветительских учреждений Управления пропаганды и агитации ВКП(б), а в 35 лет – утвержден первым заместителем начальника УПА. А.А. Пузин, занимавший с августа 1939 г. должность начальника отдела агитации УПА ЦК ВКП(б), был назначен заместителем начальника и заведующим отделом печати. С ноября 1940 г. он также стал ответственным редактором журнала «Большевистская печать».

20 сентября 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о предварительном утверждении в должностях в ЦК партии работников ряда наркоматов, в том числе – Наркомата иностранных дел. [523] Это постановление, в частности, касалось и отдела печати НКИД. Секретариат ЦК 23 июня 1940 г. утвердил Н.Г. Пальгунова (1898-1971) заместителем заведующего, а 17 июня 1941 г. – заведующим отделом печати Наркоминдела. [524]

Пальгунов с 1920 г. находился на партийной работе, являлся редактором областных газет в Курске и Ярославле. В 1934-1940 гг. он был корреспондентом ТАСС в Иране и Финляндии, заведующим отделом ТАСС в Париже. Судя по воспоминаниям людей, знавших его по совместной работе, Н.Г. Пальгунов обладал характерным качеством – осторожностью, причем «на грани фантастики». В НКИД ходил анекдот: даже о том, что в Париже льет дождь, Пальгунов сообщал из французской столицы, ссылаясь на публикацию местной газеты «Тан». [525]

Пальгунов в своих мемуарах утверждал, что двери отдела печати Наркомата иностранных дел «были широко открыты для всех обращавшихся в него советских людей», и туда, в частности, заходили деятели культуры, среди которых он называл И.Г. Эренбурга. [526]

А вот как сам известный писатель рассказывал об одной из таких встреч. По возвращении из Парижа в Москву в 1940 г. Эренбург пытался опубликовать стихи о трагической судьбе поверженной нацистами Франции. Получив отказ, он обратился к Н.Г. Пальгунову. Тот никак не мог поверить, читая лирическое стихотворение Эренбурга, что упоминавшееся в нем слово «явор» означает всего лишь дерево, разновидность клена. При этом Пальгунов вопрошал: «Вы понимаете, какая на мне ответственность?». [527]

Подобная осторожность заведующего отделом печати НКИД, однако, была вполне обоснованна. По образному выражению З.С. Шейниса, Н.Г. Пальгунов буквально «ходил по лезвию ножа»: [528] судьбы его предшественников, работавших в этом отделе, сложились трагически. Чувствительный урон НКИД был нанесен в результате увольнений, преследования и осуждения в 1930-е гг. значительной части его наиболее квалифицированных кадров. [529] После снятия с поста наркома иностранных дел М.М. Литвинова репрессии обрушились на головы его ближайших сотрудников. В мае 1939 г. подвергся аресту, а затем был осужден заведующий отделом печати НКИД Е.А. Гнедин. 19 декабря 1939 г. решением Секретариата ЦК ВКП(б) освобожден от работы заместитель заведующего отделом А.П. Медведев, который дал согласие на публикацию статьи, «грубо противоречившей внешней политике СССР». Более того, ему вообще было запрещено работать в НКИД. [530]

Трагическая участь постигла профессора философии А.А. Щеглова, назначенного заведующим отделом печати НКИД после ареста Е.А. Гнедина. Щеглову по роду службы приходилось бывать на приемах в сталинском кабинете в Кремле. [531] После одного из таких приемов он позволил себе сказать «лишнее» о содержании разговора со Сталиным и Молотовым, был арестован и просидел в лагерях до 1956 г.. [532]

В своих мемуарах Н.Г. Пальгунов отмечал, что, поскольку «заведующего отделом не было», он числился «первым заместителем», а заведующим стал официально только в 1941 г.. [533] Сходная ситуация сложилась в редакциях центральных газет. Должность заместителя главного редактора газеты «Известия» в 1939 г. исполнял Я.Г. Селих, а штатная единица главного редактора оставалась вакантной в течение нескольких лет. [534] Аналогичным образом обстояло дело и на периферии. ЦК ВКП(б) даже был вынужден обратиться к редколлегиям районных газет с призывом покончить с таким положением, когда годами их очередные номера подписывались временно исполняющими обязанности («вридами») и заместителями («замами»). [535] Феномен «временно исполняющего обязанности» стал специфическим порождением политических репрессий 1930-х гг. и в полной мере был характерен для пропагандистских структур.

Высшее партийное руководство неоднократно констатировало неудовлетворительное состояние кадров районной периодической печати. 20 августа 1940 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О районных газетах», в котором отмечались низкий уровень ряда районных газет, элементарная неграмотность их сотрудников, бедность и сухость их языка, наличие многочисленных опечаток в публикациях. Ставилась задача устранения этих недостатков. [536] Но в районных газетах в качестве редакторов продолжали работать люди, не проявлявшие интереса к международным событиям, не читавшие художественной литературы, просто безграмотные, допускавшие в публикациях орфографические ошибки. [537] Подобно местным органам цензуры, кадры районной печати подвергались периодическим «проработочным» кампаниям.

В связи с репрессиями в большой спешке производился подбор руководящего состава редакций армейских газет. Например, газету младшего начальствующего состава РККА «Боевая подготовка» (она выходила в свет три раза в неделю) возглавлял полковой комиссар П.М. Литовченко. Но поскольку он не имел прямого отношения к военному делу, то не справлялся со своими обязанностями. Содержание «Боевой подготовки», как отмечалось в приказе ГУППКА от 3 марта 1941 г., было крайне низким, часто в материалах допускались опечатки и грубые ошибки. [538]

Еще осенью 1939 г. в ряды армии влились партийные работники, которые по преимуществу имели почти тот же военный стаж, что и красноармейцы срочной службы. Опытом политической работы в армейской среде эти люди не обладали, поскольку ранее занимались сугубо гражданской деятельностью в ликбезах, политотделах МТС и совхозов, на ударных стройках, рабфаках и в институтах. Некоторые из них в соответствии со своими высокими постами на гражданской службе сразу получали звание полковых комиссаров, а зачастую и выше – бригадных, дивизионных комиссаров. Другие осваивали военное дело как политруки, быстро продвигаясь по служебной лестнице. Начиная в батальонах, дивизионах и эскадронах, полках, через некоторое время большинство этих бывших сугубо гражданских людей направлялось в политотделы дивизий и корпусов: сказывалось «ускорение», присущее тому времени. Младший политсостав выдвигался из рядовых красноармейцев, вступавших в партию, бывших комсомольских активистов.