Гарри не обращал внимания.

— Дамблдор обычно давал мне узнать обо всем самому. Он давал мне почувствовать свою силу, рискнуть. Это как раз и похоже на то, как он обычно поступал.

— Гарри, это не игра, не тренировка! Это действительность и Дамблдор оставил тебе четкие инструкции: найти и уничтожить хоркруксы! Тот символ ничего не значит, забудь о Дарах Смерти, мы не можем позволить себе отвлекаться…

Гарри едва слушал ее. Он снова и снова крутил в руках снитч, почти ожидая, что тот откроется, обнаружив внутри камень воскрешения, чтобы убедить Гермиону в своей правоте, в существовании Даров Смерти.

Гермиона обратилась к Рону.

— Ты ведь не веришь в это, правда?

Гарри поднял глаза. Рон колебался.

— Не знаю… то есть… кое-то сходится, — неуклюже произнес Рон. — Но когда смотришь на все вместе… — он сделал глубокий вдох. — Мне кажется, мы должны избавиться от хоркруксов, Гарри. Вот что нам сказал Дамблдор. Может быть… может быть нам нужно выбросить из головы все эти Дары.

— Спасибо, Рон, — поблагодарила его Гермиона. — Я караулю первая.

Она прошла мимо Гарри и уселась у входа в палатку, твердо поставив на обсуждении точку.

Этой ночью Гарри плохо спалось. Им завладела мысль о Дарах Смерти и он не мог отдыхать пока беспокойные мысли проносились у него в голове: палочка, камень и плащ, если бы он мог завладеть всем этим…

Отпираюсь, где закрыто… но что означает «закрыто»? Почему камень сейчас не у него? Если бы у него был камень, он мог бы спросить Дамблдора лично… и Гарри бормотал над снитчем в темноте слова, пробуя все, даже парселтонг, но золотой мячик не открывался…

И палочка, старшая палочка, где же она спрятана? Где Вольдеморт ищет сейчас? Гарри хотелось, чтобы шрам начал гореть и показал ему мысли Вольдеморта, потому что впервые его и Вольдеморта объединяло желание завладеть одной и той же вещью… Гермиона, разумеется, не будет от этого в восторге… кроме того, она не верит… в некотором смысле Ксенофилий был прав…Ограниченный. Узкий. Недалекий. Правда в том, что она боялась мысли о Дарах Смерти, особенно о камне воскрешения… Гарри прижался губами к снитчу, целуя его, почти глотая, но холодный металл не поддавался…

Уже почти рассвело, когда он подумал о Луне, одинокой в своей камере в Азкабане, окруженной дементорами, и внезапно ему стало стыдно за себя. Он совсем забыл о ней, погрузившись в лихорадочные мысли о Дарах. Если бы только они спасли ее, но дементоры в таком количестве фактически были непобедимы. Раз уж он начал об этом думать… он еще не пробовал создавать патронуса терновой палочкой… он должен попытаться утром…

Если бы только можно было достать палочку получше…

Желание получить старшую палочку, палочку Смерти, необоримую, непобедимую охватило его снова…

Утром они собрали палатку и устремились дальше сквозь тоскливую пелену дождя. Ливень сопровождал их к морскому берегу, где они тем вечером установили палатку, по всей сырой местности, казавшейся Гарри мрачной и угнетающей, и продолжал лить всю неделю. Гарри мог думать лишь о Дарах Смерти. Внутри него будто пылало пламя, которое не могло погасить ничто: ни глупое недоверие Гермионы, ни упорное сомнение Рона. Тем не менее, чем неистовее Гарри стремился к Дарам, тем меньше радости он испытывал. Он винил Рона и Гермиону: их непреклонное безразличие так же угнетало его дух, как и неослабевающий дождь, но ничто не могло разрушить его уверенность, по-прежнему остававшуюся абсолютной. Вера и стремление Гарри к Дарам поглощали его настолько, что он чувствовал себя несколько отделившимся от остальных и их одержимости хоркруксами.

— Одержимость? — тихим свирепым голосом переспросила Гермиона, когда однажды вечером Гарри, отчитанный ею за отсутствие интереса к поиску хоркруксов, легкомысленно употребил это слово. — Это не мы одержимые, Гарри! Мы пытаемся сделать то, чего от нас хотел Дамблдор!

Он не воспринял скрытый упрек. Дамблдор оставил знак Даров Смерти для того, чтобы его разгадала Гермиона, он также, как по-прежнему был убежден Гарри, спрятал камень воскрешения в золотом снитче. Ни один не сможет жить, пока жив другой… повелитель Смерти… почему Рон и Гермиона не понимают?

— Последний враг, которого надлежит уничтожить — смерть, — спокойно процитировал Гарри.

— Я думала, мы должны сражаться с Вольдемортом? — отпарировала Гермиона, и Гарри сдался.

Даже тайна серебряной лани, на обсуждении которой настаивали остальные двое, казалась теперь Гарри менее важной, малоинтересной второстепенной задачей. Еще одной вещью, имевшей для него значение, было вновь начавшееся покалывание в шраме, несмотря на то, что Гарри делал все возможное, чтобы скрыть это от остальных. Всякий раз, когда это происходило, он оставался один, но увиденное разочаровывало. Качество образов, которые они с Вольдемортом делили, изменилось: они стали размытыми и будто то и дело были не в фокусе. Гарри смог разглядеть лишь неясные очертания предмета, похожего на череп, и что-то вроде горы, которая была скорее тенью, чем материей. Привыкший к отчетливым, словно в действительности образам, Гарри был расстроен переменой. Он переживал, что связь между ним и Вольдемортом нарушена, связь, которой он боялся и которой, что бы там он не говорил Гермионе, дорожил. Почему-то Гарри связывал эти неудовлетворительные, неясные образы с уничтожением своей палочки, будто в том, что он не мог больше заглянуть в сознание Вольдеморта как прежде, была виновата терновая.

Тянулись недели, даже несмотря на то, что Гарри был погружен в свои мысли, он не мог не заметить, что Рон, казалось, стал брать на себя руководство. Возможно, решив возместить то, что он их бросил, возможно, потому что равнодушие Гарри, пробудило его скрытые лидерские качества, но теперь именно Рон ободрял и призывал остальных действовать.

— Осталось три хоркрукса, — повторял он. — Давайте же, нам нужен план действий! Где мы еще не искали? Давайте пройдемся снова. Приют…

Диагон-аллея, Хогвартс, дом Риддлей, магазин Борджина и Буркса, Албания, каждое место, где, по их сведениям, Том Риддл жил или работал, гостил или совершил убийство, Рон и Гермиона тщательно осматривали, Гарри присоединялся к ним лишь затем, чтобы избежать поучений Гермионы. Он был бы рад посидеть один в тишине, пытаясь прочесть мысли Вольдеморта, выяснить побольше о старшей палочке, но Рон настаивал на посещении все большего количества бесперспективных мест просто затем, как считал Гарри, чтобы не задерживаться на одном месте.