А потом они ударились об твёрдую землю, в воздухе пахло солью. Гарри упал на колени, выпустил руку Добби и осторожно спустил Грипхука вниз.

— Как ты там? — спросил он, когда гоблин пошевелился, но Грипхук только хныкнул в ответ.

Гарри недоверчиво вглядывался в темноту. Невдалеке под широким усыпанным звёздами небом действительно виднелся домик, и ему показалось, что он увидел возле него какое-то движение.

— Добби, это Ракушечный дом? — прошептал он, сжимая в руке две палочки, которые захватил у Малфоев, готовый сражаться, если потребуется. — Мы попали туда, куда надо? Добби?

Он обернулся. Маленький эльф стоял поблизости.

— ДОББИ!

Эльф слегка покачнулся, в его огромных блестящих глазах отражались звёзды. Одновременно и он, и Гарри опустили взгляд и увидели торчавшую из груди тяжело дышавшего эльфа серебряную рукоятку ножа.

— Добби… нет… НА ПОМОЩЬ! — закричал Гарри в сторону домика, людям, которые там суетились. — ПОМОГИТЕ!

Он не знал, и ему было всё равно, колдуны там или магглы, друзья или враги, единственное, о чём он думал, было тёмное пятно, расплывавшееся у Добби спереди, и что тот с мольбой протягивал к нему руки. Гарри подхватил его и положил боком на холодную траву.

— Добби, нет, не умирай, не умирай…

Глаза эльфа нашли его, и его губы задрожали от усилия, с которым он выговаривал слова.

— Гарри… Поттер…

Эльф слабо дёрнулся и затих, и его глаза стали не более чем огромными стеклянными шарами, отражавшими свет звёзд, которых они уже не могли видеть.

Он как будто погрузился в забытый кошмар: какой-то миг Гарри снова стоял на коленях над телом Дамблдора у подножия самой высокой башни Хогвартса. Но в действительности его взгляд был устремлён на маленькое мёртвое тело, скорчившееся на траве, пронзённое серебряным кинжалом Беллатрикс. Гарри продолжал твердить: "Добби… Добби…", хотя и понимал, что эльф ушёл туда, откуда он уже не сможет его вызвать.

Через минуту-другую он сообразил, что они всё-таки попали туда, куда нужно: здесь были Билл и Флёр, Дин и Луна, они собрались вокруг него, склонённого над телом эльфа.

— Гермиона, — внезапно проговорил он. — Где она?

— Рон отвёл её в дом, — отозвался Билл. — С ней всё будет хорошо.

Гарри снова перевёл взгляд на Добби. Он протянул руку и вытащил из тела эльфа острый клинок, потом стянул с себя куртку и укрыл ею Добби, как одеялом.

Где-то неподалёку море билось о скалы, и Гарри вслушивался в этот звук, пока остальные переговаривались, обсуждали какие-то вопросы, которые не могли его занимать, принимали решения. Дин внёс в дом искалеченного Рукрюка, Флёр поспешила за ними. Билл высказывал какие-то предложения насчёт похорон эльфа, и Гарри соглашался с ним, сам толком не понимая, что говорит, а сам всё смотрел и смотрел на маленькое тело. Шрам жгло и покалывало, и какой-то частью своего сознания он видел, словно с другого конца длинного телескопа, как Вольдеморт наказывает тех, от кого они сумели уйти в поместье Малфоев. Его гнев был страшен, но скорбь по Добби как будто ослабляла впечатление, так что он доносился до Гарри словно эхо далёкой бури через бескрайний, молчаливый океан.

— Я хочу всё сделать по-настоящему, — первое, что произнёс Гарри, полностью осознавая свои слова. — Без волшебства. У вас есть лопата?

И спустя немного времени он взялся за работу: совсем один он копал могилу там, где указал ему Билл — на краю сада, между кустами. Он копал с какой-то яростью, чувствуя наслаждение от физического труда, гордясь тем, что обходится без магии, и каждая капля пота, каждая мозоль была словно дар эльфу, который спас им жизнь.

Шрам горел, но он подчинил себе эту боль: он ощущал её и в то же время был от неё отстранён. Наконец-то он обрёл контроль, научился отгораживать своё сознание от Вольдеморта — именно этого хотел от него Дамблдор, этому он должен был научиться у Снейпа. Точно так же, как когда-то Вольдеморт не мог завладеть Гарри, пока того переполняло горе от утраты Сириуса, так и его мысли не могли передаваться Гарри сейчас, когда он оплакивал Добби. Горе как будто изгнало Вольдеморта прочь… хотя Дамблдор, конечно, сказал бы, что это любовь.

Гарри копал и копал, всё глубже погружаясь в твёрдую, холодную землю, вымещая своё горе п?том, не поддаваясь боли в шраме. Здесь, в темноте, где его сопровождал только звук собственного дыхания и шум моря, перед ним снова вставало всё, что случилось в поместье Малфоев, вспоминалось то, что он слышал, и в темноте к нему пришло понимание…

Размеренные движения рук задавали ритм его мыслям. Дары… Хоркруксы… Дары… Хоркруксы… но его больше не сжигало это странное, всепоглощающее желание. Горе утраты и страх заглушили его. У него было такое чувство, как будто его пробудили от сна ударом по лицу.

Гарри погружался в могилу всё глубже и глубже, и он знал, где был сегодня Вольдеморт и кого он убил в самой верхней камере Нурменгарда, и почему…

И ещё он думал о Червехвосте, погибшем из-за одного крохотного бессознательного порыва милосердия… Дамблдор это предвидел… О чём ему ещё было известно?

Гарри потерял счёт времени. Он только чувствовал, что мрак немного рассеялся, когда к нему снова подошли Рон с Дином.

— Как Гермиона?

— Лучше, — ответил Рон. — Там Флёр за ней ухаживает.

Гарри был готов к отпору на случай, если бы они спросили, почему он просто-напросто не создал превосходную могилу с помощью волшебной палочки, но этого не потребовалось. Они спрыгнули в вырытую им яму, тоже с лопатами, и все вместе молча работали, пока она не показалась им достаточно глубокой.

Гарри поуютнее завернул эльфа в свою куртку. Рон сел на край могилы, стянул с себя ботинки, потом носки и надел их на голые ноги эльфа. Дин дал вязаную шапку, которую Гарри осторожно натянул Добби на голову, прикрыв его перепончатые, как у летучих мышей, уши.