Лицо Марии окаменело от напряжения. Лицо Иоанна покрылось потом. На лице Симона-Петра читалась растерянность.

– Моисей принес нам Закон, а ты его уничтожаешь! Твои ученики не празднуют субботу и не моют руки перед едой. А про тебя человек, хорошо известно, что ты говоришь с пропащими девками и разделяешь общество тех, кто не отличает добра от зла и приходит в трактир, чтобы найти там себе женщину! – усмехнувшись, сказал в ответ мужчина.

– Оскорбления не доведут тебя до добра, – возразил Иисус. – Вы сами попираете Закон. Мудрый человек к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани.

– Значит, Закон – это небеленая ткань?

– Я спрашиваю тебя: прикрыл ли Закон бесстыдство Израиля? – обратился к нему Иисус.

– Ты говоришь, что послан Господом, – вмешался в разговор другой мужчина, – но мы знаем, что ты сын Иосифа, плотника-назорея, который работал здесь, и Марии, его второй жены, присутствующей здесь. Когда тебя послал Господь? Ты его видел?

Вы сами пришли ко мне, я не звал вас, но вот мой ответ: я не стану утверждать, будто никто не видел Отца. Тот, кто приходит от Господа, Отца видел. Только он один и видел Его! По правде, я говорю вам только то, что верующий обретет вечную жизнь. Тот, кто ест хлеб, обладает вечной жизнью, а я есть тот самый хлеб…

Раздалось сразу несколько возмущенных голосов. Иисуса прервали на полуслове. Братья Иисуса в отчаянии подняли глаза к небу. Мария стала белой как мел. Ученики вертели головами направо и налево, словно искали выход. Взгляд Искариота напоминал взгляд стервятника, а едва сдерживаемые рыдания до неузнаваемости исказили лицо Иоанна.

– Немыслимо! Какая наглость! Немедленно выведите этого человека из дома Господа!

Раввин уже давно тихонько улизнул. Выходящие люди сталкивались с теми, кто хотел войти, чтобы узнать причину поднявшейся суматохи. В нескольких местах возникли даже потасовки, в которые были вовлечены и ученики Иисуса. Симон-Петр закричал:

– Тише! Дайте этому человеку возможность все объяснить!

Раздались голоса:

– Да, пусть объяснит!

Воцарилась хрупкая тишина, и ввысь вновь взлетел обвиняющий голос Иисуса:

– Перестаньте бормотать! Пророки предупреждали вас, взяв в свидетели Господа, но вы поместили их слова в Книги и стали читать их губами. Однако ваши глаза остаются слепыми. Вы оглохли, а ваши сердца превратились в камень! Ваши предки ели в пустыне манну, но они умерли! Я говорю вам о хлебе небесном, о том, который человек может есть и который делает его бессмертным. – Голос Иисуса обрел мощь сигнального горна. – Я есмь хлеб жизни, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек!

Голос Иисуса несколько раз отразился эхом под сводом синагоги.

– Хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира.

Столпотворение, крики, вопли.

– Опять то же самое и даже еще хуже! Этот человек не только ничего не объяснил, а даже стал богохульствовать! Эй, человек наверху, Иисус, значит, ты язычник, раз не знаешь, что людоедство запрещено Законом? И неужели ты думаешь, что мы хотим отведать твоей плоти?

Вернулся раввин, явно против своей воли, поскольку его решительно подталкивали в спину двое мужчин. Они же и заставили его говорить. Но слабый голос раввина потонул в общем шуме.

– Среди проклятий, насланных всемогущим Господом на ослушавшихся его иудеев, есть и такое, о котором сказано во Второзаконии: «И ты будешь есть плод чрева твоего, плоть сынов твоих и дочерей твоих, которых Господь Бог твой дал тебе, в осаде и в стеснении, в котором стеснит тебя враг твой. Муж, изнеженный и живший между вами в великой роскоши, безжалостным оком будет смотреть на брата своего, на жену недра своего и на остальных детей своих, которые останутся у него, и не даст ни одному плоти детей своих, которых он будет есть». Вот что говорится во Второзаконии о поедании человеческой плоти!

– Приведи другие выдержки, раввин! – кричал Иисус. – Другие цитаты! Разве не для того ты сюда поставлен, чтобы защищать Закон! Разве ты не образованный человек? Разве ты не изучал Книги? Разве ты, дрожащий всем телом, не должен нам напоминать, что в них написано? Разве ты не заплатил за это? Говори, раввин!

Раввин покрылся холодным потом. Мария расплакалась и быстро пошла к выходу. За ней последовали братья Иисуса.

Симон сказал:

– Этот человек лишился рассудка! Дайте ему руты! Или морозника!

– В Книге Иеремии, там, где пророк перечисляет угрозы Господа, собирающегося покарать нечестивых князей Иудеи и жителей Иерусалима, написано: «И сделаю сей город ужасом и посмеянием; каждый проходящий чрез него изумится и посвищет, смотря на все язвы его. И накормлю их плотью сыновей их и плотью дочерей их; и будет каждый есть плоть своего ближнего, находясь в осаде и тесноте, когда стеснят их враги их и ищущие души их». Вот что говорит Иеремия о человеческой плоти!

Иисус повернулся к оставшимся слушателям, впрочем, достаточно многочисленным, чтобы заполнить половину синагоги. Лицо его будто окаменело.