— С какой из них? — спросил Алонсо. — С доньей Росарио или с девушкой из медальона?

Пако загадочно взглянул на Алонсо и медленно произнес, чеканя каждое слово:

«Сны? Так это же сон! — догадался Алонсо. — Ну, конечно, это сон, и все в нем будет происходить так, как захочет сам сновидец».

— Вам не надо драться! Вы обе суть одно! — крикнул Алонсо.

Соперницы слились друг с другом в ослепительной вспышке света, и теперь Росарио, юная, восемнадцатилетняя, стройная, стояла за высоким клавесином, и из-под ее пальцев расходились во все стороны серебристо-золотистые дорожки. Ее взгляд упал на Алонсо, и она улыбнулась ему так, как может улыбаться пространство нашего собственного сна, где мы желанны, любимы и где нам ничего не грозит.

Сновидение кончилось, однако состояние сна продолжалось. Алонсо спал и в то же время слышал пение птиц за окном. Судя по отсутствию иных звуков, рассвет только занимался. Алонсо вспомнил лицо юной Росарио, когда она стояла за клавесином, и этот образ снова во всех подробностях возник перед ним. Не так, как бывает в воспоминаниях, а совершенно отчетливо, как наяву. Или как во сне, когда он еще только переживается, а не вспоминается на следующий день.

Это было одновременное пребывание и во сне, и в бодрствовании. На правый глаз упал лучик солнца, отчего Алонсо сдвинулся левее, отвернулся к стене и плотнее закутался в одеяло. В то же самое время в пространстве сна он приставил к правому глазу длинную полую трубку, напоминающую флейту. На другом ее конце что-то обжигающе сверкнуло, но Алонсо покрутил одно половинку трубки, и яркое пятно исчезло.

Он пожелал вспомнить, какой была девушка из медальона во всех предыдущих снах.

И все эти сны тут же явились его взору!

Они возникли все до единого. Давно забытые, как казалось, они таились где-то в глубине памяти. Вереница, гирлянда, длинная цепочка снов, где присутствовала эта девушка. И, наводя зрительную трубку то на одно, то на другое сновидение, Алонсо совершенно отчетливо вспоминал его во всех подробностях. Вот самый первый из них — тот, что приснился ему в памятную ночь, после того как они с Матильдой украдкой вошли в комнату, где лежал в беспамятстве раненый Мануэль, и Матильда заглянула в его медальон. Алонсо тогда впервые увидел этот образ, и ему в ту же ночь приснился сон — про ребенка-единорога и псов-инквизиторов.

Алонсо знал, что уже не в первый раз он попадает в подобный туннель памяти, где перед взором разворачивается вереница сновидений, связанных друг с другом какой-то общей темой. Это с ним уже бывало, но каждый раз при пробуждении забывалось.

Вот откуда бралось так часто преследовавшее его по утрам ощущение, будто он что-то постиг, но забыл, что именно! Впервые оно появилось более двух лет назад, весной 1491 года, когда Алонсо и Сеферина покинули Гранаду — можно сказать, бежали оттуда — и поселились в доме дяди Хосе.

Лишь теперь ему удалось не только уловить гирлянду снов, но и удержать ее, потому что это произошло в момент, когда уровень осознания был выше, чем обычно.

Алонсо направлял воображаемую зрительную трубку на любую выбранную им тему, и перед ним возникали сновидения, связанные с этой темой, даже если он видел их в самом раннем детстве. Поразительным образом Алонсо немедленно вспоминал каждый из них, как только тот всплывал перед его взором! Ни одно сновидение, оказывается, не было по-настоящему стерто из памяти! Они просто где-то прятались, и Алонсо изредка получал доступ к ним, но, просыпаясь, забывал.

Эта только что открытая область его памяти — его необычная, незнакомая прежде вторая память— таила в себе баснословные, неисчерпаемые хранилища снов.

А многообразие сюжетов! Им не видно было конца! Чего только не создавало воображение, когда сон освобождал его, временно отменяя ограничения и рамки так называемой яви.

Может быть, Консуэло была права и способность Алонсо управлять своими сновидениями, точнее, некоторыми из них, по значимости не уступала дару орбинавтов? Во всяком случае, сделанное только что открытие второй памятипредставлялось ему чем-то сравнимым со способностью Пако Эль-Рея переходить из свершившегося витка реальности в другой, сделав его тем самым несбывшимся.

Вот сны про неисследованные, тайные помещения и пространства. Как же их много! Оказывается, они снились ему с самого детства, а он, пробуждаясь, о них забывал. Сны про комнаты в доме, которых на самом деле не было, про таинственные чердаки и подвалы, про дворцы и их внутреннее убранство.

Вот чертог, в котором находятся огромные коллекции картин, статуй и книг. Сколько раз Алонсо бывал здесь! Теперь он его вспомнил. Один и тот же дворец, но вечно изменчивый, всегда открывавшийся с нового ракурса. Алонсо так часто испытывал предвосхищение его внутренних богатств, проходя через центральный вход и оказываясь возле ведущей вверх мраморной лестницы с широченными ступенями. Да, он помнил эту лестницу до мельчайших подробностей рисунка на ее перилах! Он знал, что там, наверху, собраны лучшие в мире произведения искусств, самые захватывающие романы, самые изящные поэмы и сонеты, самые интересные путевые заметки, книги о невероятных открытиях! Откуда он это знал?! Конечно, из предыдущих снов. Ведь он бывал здесь бессчетное число раз.