А ведь дело было не только в морали. Кастилия только что завершила десятилетнюю войну. Ни для кого не было секретом, насколько эта война истощила финансы королевства. Готова ли она к новой войне с неведомым ханом, который правит огромной империей?

«Пожалуй, Алонсо прав, предлагая сейчас не думать об этом, — решил Мануэль. — К тому же, возможно, я просто неверно понял Колона. Главное — отправиться на запад, в открытый океан, куда никто еще не отваживался плыть, и найти морской путь в Азию».

…По причине ураганного ветра и непрекращающихся дождей, перемежавшихся градом, в Альпухарру отправились не через два дня, а только через неделю, когда тучи развеялись и солнце немного отогрело замерзшую Андалусию. Небольшой конный отряд скакал на юг через горные перевалы, когда над ним в напоенном влагой воздухе зажглась исполинская арка сияющей радуги.

2 августа 1492 года, то есть на следующий день после возращения в Кордову из Малаги, кордовский книготорговец Алонсо Гардель — «книгоноша», как называл его дед, — чувствовал себя разбитым и больным. В мыслях все время всплывали одни и те же картины: красные от слез глаза женщин, потерянные лица детей, согбенная фигура старого Мусы и мрачное, вдруг лишившееся молодости лицо его друга детства Рафаэля, когда грузчики несли их скудные пожитки на борт марокканского торгового судна «Ниср аль-Бахр». Спустя час корабль отчалил от берега, взяв курс на Северную Африку.

Помочь им больше было нечем. Алонсо сделал все зависящее от него, чтобы хоть немного облегчить участь этой столь родной ему семьи. Оформил купчую на их дом и лавку со всем ее содержимым. Небольшую часть приобретенного имущества дал деньгами, чтобы им хватило на оплату переезда, — с собой, согласно декрету королевы, они все равно не могли брать ни денег, ни серебра, ни золота, ни украшений. На остальную, существенно более крупную часть суммы он выдал им вексель торгового дома Хосе Гарделя, который им наверняка оплатят партнеры Хосе в Фесе. Если не произойдет никакой беды: не нападут пираты, не пойдет ко дну судно, не бросят в темницу власти на новом месте, как уже неоднократно случалось с другими изгнанниками, если они не погибнут в дороге от голода и болезней, — у них в Марокко будут какие-то средства на пропитание.

Семейству Абулафия очень повезло. Остальные десятки тысяч еврейских семей покидали Кастилию и Арагон полностью обобранными, имея при себе лишь носильные вещи, припасы и векселя короля Фернандо, которых никто нигде погашать не станет. Для жителей марокканских эмиратов, Египетского султаната и Османской империи, куда в основном направлялись еврейские изгнанники, эти документы не представляли ни малейшей ценности.

Люди покидали Кастилию на основании особого указа, подписанного королевой Исабель 31 марта в древней цитадели эмиров в Гранаде, так называемого Альгамбрского декрета об изгнании евреев, не согласных принять христианство, со всех территорий королевства, включая и заморские владения. Через несколько дней такой же указ, касающийся евреев Арагона, подписал король Фернандо.

Никто не мог в точности сказать, сколько человек было вынуждено в спешном порядке продавать за бесценок нажитое за жизни многих поколений имущество и уехать в Марокко, Турцию, Португалию и другие места, где их соглашались принять. Евреи жили на Пиренейском полуострове со времен Римской империи, поселившись здесь раньше, чем вестготы и мавры. По-видимому, речь шла о десятках или даже сотнях тысяч человек [47] . На сборы им было дано всего три месяца. Позже срок был продлен еще на месяц, до 2 августа. После этой даты любому еврею, исповедующему иудаизм, находиться на территории Кастилии или Арагона было запрещено под страхом смертной казни.

Алонсо удалось проведать своих друзей в Гранаде лишь через месяц после того, как вышел эдикт об изгнании. Он застал их в момент, когда вся семья была в сборе. Их бывший сосед, торговец-мусульманин, чья овощная лавка находилась здесь же, на рынке Алькайсерия, привел родственника из Феса, некоего Абдуррахмана. Тот рассказывал о судьбе первых изгнанников из Кастилии, которых недавно видел в Марокко.

— В Фесе уже прослышали о том, что указ католических королей не разрешает евреям брать с собой денег и ценностей, — говорил Абдуррахман, поглаживая шелковистую черную с проседью бороду. Алонсо показалось, что, искренне сочувствуя слушателям, он в то же время наслаждается тем, что находится в центре их внимания. Его арабский отличался от гранадского, но не настолько, как египетский или дамасский, и понимать его было легко. — Вот по городу и прошел слух, что некоторые из евреев обязательно попытаются как-то спрятать и провезти с собой драгоценности.

— Как же это возможно? — удивился Леви-Исхак, муж Дины. — Ведь людей перед погрузкой на корабль тщательно проверяют.

— Можно проглотить драгоценный камень, и тогда проверка его не обнаружит.

Присутствующие встретили эту идею возгласом изумления.

— Кто же на такое пойдет? — не поверил старый Муса. — Так можно и жизни лишиться!

— Да, риск есть, — важно кивнул Абдуррахман. — Но ведь уезжают тысячи и тысячи людей. Среди такого количества всегда найдется кто-нибудь, кто готов рискнуть. К тому же приехать в чужую страну, не имея никаких средств, никакого имущества, никакой родни, — некоторым покажется, что это еще больший риск, разве нет?