счастливый вопль и, забыв обо всем на свете, вытащил поскорее ножичек и

принялся с удовольствием надрезать толстые ножки.

Обшарив всю поляну и ее

окрестности, я навалил довольно приличную горку белых грибов. Слюни густо

заполнили мой рот, когда я понял, что сытный ужин нам обеспечен! Вот

повезло-то! Похоже, это мой Георгий Небесный помог или же Параскева постаралась

обрадовать свою земную тезку! Не зря же девчонка так долго и усердно молилась!

И место для ночлега так неожиданно нашли, а вот теперь и пищу, да еще какую!

— Паш, иди сюда скорее!

— позвал я свою спутницу.

Однако девчонка,

взволнованная моим длительным отсутствием, уже сама искала меня среди мохнатых

елей.

— Что случилось? —

спросила она.

— Паш, смотри-ка, что я

нашел! Живем теперь!

— Ой, какие милые! —

искренне обрадовалась Пятница.

Я стянул с себя майку и,

завязав ее, набил грибами до отказа. Но не все боровики уместились. Тогда Пашка

завернула подол платья и уложила в него оставшиеся два десятка грибов.

Довольные, мы быстро

вернулись на большую поляну. Потом я сходил за еловыми ветками и срезал еще

несколько крепких прутов для шампуров. После этого мы принялись готовить ужин.

Пашка чистила грибы и аккуратно нанизывала их на прутья, а я разводил костер. А

тем временем вечереющий лес уже окутали прозрачные и благоуханные сумерки.

Когда совсем стемнело и окрестности наполнились тревожными голосами ночных

обитателей тайги, над поляной, весело затрещав, взвился алый столбик огня.

— Паш, а расскажи о

своей небесной покровительнице! — предложил я, принимая из рук девчонки прут с

нанизанными на него грибочками.

— А тебе это будет

интересно? — как-то безразлично отозвалась Прасковья, обрывая с поваленной

сосны клочки сухого мха.

— Еще бы! Ведь мне нужно

знать, кому ты можешь пожаловаться на мои проделки! — пошутил я.

Пашка сразу же оживилась

— видимо, мое предложение ей очень понравилось. Она подсела ко мне поближе, и я

заметил, как ее серые глаза радостно засветились.

— Ну, хорошо, тогда

слушай! Я этот рассказ люблю больше всего! — она тоже взяла в руки прут с

грибами и приблизила его к огню.

— Это было уже очень

давно, во времена жестокого царя Диоклетиана, который страшно ненавидел

христиан и всячески над ними издевался, заставляя отказаться от веры в Господа

Иисуса Христа. Параскева жила с семьей в городе Иконии и была очень

благочестивой и красивой.

— Прямо как ты! —

усмехнулся я.

— Ну, ты скажешь! —

смутилась Пашка и покраснела. — Я никогда себя красивой не считала. Да это ведь

и не самое главное в человеке! Важнее всего красота душевная!

«Это ты зря

прибедняешься! Уж я-то видел, какая ты!» — подумал я и вдруг снова почувствовал

прилив стыда от того, что подглядывал за девчонкой, нарушив свое обещание. И

тогда я, чтобы тоже не покраснеть от волнения, живо добавил: — Извини, Паш, я тебя

перебил! Продолжай, пожалуйста!

Украдкой взглянув на

девчонку, я отметил, что мой комплимент ей, видимо, все же здорово понравился, поэтому она так живо на него и отреагировала. Пятница быстро успокоилась и, проверив грибы на готовность, снова опустила прутик к огню. Потом, как ни в чем

не бывало, продолжила свой рассказ.

— Параскеву в городе

очень любили и уважали за ее доброту, мудрость и праведность. Все деньги, какие

бывали у девушки, она тратила не на себя, чтобы купить какие-нибудь там новые

наряды, духи, краски или сладости, а на то, чтобы помогать нищим, голодным, голым да больным. Щедрую милость Параскева раздавала во имя Иисуса Христа и тем

самым многих людей обратила к христианской вере. Но были у Пятницы и враги.

Язычники,

которых немало жило в Иконии, люто ее ненавидели за то, что она не поклоняется

их богам и всюду проповедует своего Господа. И они решили с ней расправиться.

Зная, что местные власти да и сам император их поддержат, язычники собрались