Саймон упал в кресло и обхватил голову руками.

Не обращая внимания на слова хозяина, Макбин подошел ближе:

— Вы здоровы? Может, велеть старухе приготовить отвар?

— Нет. Не нужно мне никаких отваров. — Саймон сел прямо. — Я пытаюсь успокоиться. Просто схожу с ума от злости.

Саймон видел, что Макбин встревожился. Слуга привык к сдержанности хозяина, в худшем случае он мог замкнуться в себе или немного побрюзжать, но никогда не срывал злость на окружающих.

— Я выяснил, кто возглавляет заговорщиков. Этот человек будет в городе дня через три-четыре.

— Но ведь это отличная новость! Вы же это и хотели узнать.

— Именно это и хотел узнать, но такого не ожидал!

— Кто же это? Кто-то из наших знакомых?

Саймон рассмеялся и даже поморщился — таким горьким показался ему собственный смех.

— Да, Макбин, этого человека мы действительно хорошо знаем. Это Генри.

Впервые в жизни Саймон увидел, как Макбин застыл, точно громом пораженный.

— Нет, не может быть.

— И я так сказал, когда узнал, что это он. Но, боюсь, это правда. В конце концов за годы, что я потратил на поиск правды, я научился отличать ее от лжи. Наверное, узнал и теперь, когда услышал, и все равно не поверил.

— Ваш брат замышляет убить короля? Зачем? Чего он хочет добиться таким путем?

— Он добивается трона, — ответил Саймон. — Очевидно, за эти годы мой дорогой братец приобрел нездоровые амбиции. Надоело ему убивать жен, дочерей и каких-нибудь незадачливых болванов, которых угораздит вызвать его неудовольствие. Теперь Генри решил убить короля. Но что еще удивительней — этот человек, кажется, считает, что именно ему следует сесть на освободившийся трон.

— Иисусе сладчайший, король пошлет войско в Лоханкорри. Многие наши будут убиты.

— Ступай, Макбин. Просто уходи. Если есть кто-то, кого захочешь предупредить об опасности, предупреди. Но сделай это тайно. Как можно осторожней. Плохо, если Генри узнает, что мы готовы вмешаться в его игру.

— Саймон, — начал Макбин мягко, сочувственно.

— Нет. Просто уходи. Я в такой ярости, что моя голова гудит, а желудок сводит судорогой. Сегодня я никудышный компаньон, чтобы коротать со мной вечерок. Мне нужно подумать. Хоть немного успокоить гнев, от которого я теряю рассудок. Иначе я просто не смогу работать. Если Генри победит, страдать придется всей Шотландии.

Дверь за Макбином закрылась, и Саймой поморщился. Слуга назвал его Саймоном. Макбин не позволял себе такого с тех пор, как он был безусым юнцом. Похоже, его состояние еще хуже, чем он предполагал.

— Думаю, мне следует напиться. Напиться до бесчувствия, — сказал он, бессмысленно глядя в потолок.

Но минутой позже он решил, что это плохая мысль. Спиртное, конечно, выведет его из строя на некоторое время, но подействует далеко не сразу. Саймон боялся думать, каких бед может натворить, когда хмель ударит в голову. Не исключено, он проснется утром совершенно разбитым и со стыдом вспомнит, что совершил какую-нибудь глупость или излил гнев на ни в чем не повинного человека, который случайно попался ему на пути.

Непонятно, однако, почему же все-таки он так зол? Он давно не бывал в родном доме и сохранил о нем очень немного добрых воспоминаний. Тогда откуда это отчаяние ввиду вероятной утраты Лоханкорри? Там живут хорошие люди вроде Старой Беги и Макбина, но он не видел их десять лет.

Значит, дело исключительно в Генри, Генри, который жестоко издевался над братьями и сестрами. Он даже убил любимую собаку Саймона и бросил труп на постель, пока тот спал. Генри никогда и ни с кем не спорил. Если кто-то не соглашался с его мнением или планом, он избивал этого человека, пока тот не умирал или начинал с ним соглашаться, — не важно, что следовало раньше. Генри было все равно. Вот откуда его гнев, решил Саймон. Генри продолжал разрушать все, что было доброго в Лоханкорри.

Вероятно, ему следует выследить брата и убить. Это положит конец опасности, которая нависла над кланом и землей. Как только Генри будет мертв, будет легко выследить и наказать остальных заговорщиков. Но маленькая часть души Саймона, все еще сохраняющая рассудок, возмутилась — как он вообще мог до такого додуматься! Мальчик, оплакивающий мертвого пса, и молодой человек с израненным, истекающим кровью телом, едва сумевший добраться до приемного отца, — оба приветствовали эту мысль с восторгом.

Им овладело безумие. Только так можно было объяснить мысли, занимавшие сейчас ум Саймона. Он понимал, что любым способом нужно взять себя в руки. Но как? Никогда не испытывал он подобной ярости и не знал, как с ней справиться. Неужели в нем куда больше фамильных черт Генри и отца, чем он думал раньше? И в его жилах течет толика этой нечистой крови? Саймон застыл от ужаса. Страх проник ему в душу так глубоко, что даже гнев его немного остыл. Но он выбросил эту мысль из головы, потому что в это невозможно было поверить.