— Может быть, с этого дня тебе стоит держать при себе несколько своих помощников? — предположила Илзбет.

Рассмеявшись, Саймон встал, подняв Илзбет на руки.

— Кажется, настала моя очередь тебя утешать и успокаивать. Что-то ты совсем разволновалась.

— Не думаю, что осторожность может быть излишней, если речь идет о человеке вроде твоего брата Генри, — сказала она, когда Саймон вынес ее из кабинета на руках и направился наверх, в спальню.

— Да, это справедливо. — Он осторожно опустил ее на постель и начал раздеваться. — Используй он свой недюжинный ум и силу на добрые дела, мог бы стать великим человеком, всеми уважаемым и любимым.

Илзбет кивнула, пытаясь сохранить способность рассуждать здраво при виде стройного обнаженного тела Саймона.

— Но он предпочел, чтобы его боялись.

Торопливо сбросив с себя оставшуюся одежду, Саймон лег рядом с Илзбет. От его пристального взгляда ей сделалось не по себе.

— Почему ты так смотришь? — Она потерла нос. — Я испачкалась?

— Нет. Но даже если бы ты и испачкалась — ты все равно останешься для меня прекраснейшей женщиной из всех, кого я видел. Ты умеешь видеть вещи в истинном свете, и это помогает мне выяснить правду. — Он взял ее за талию и, перевернувшись на спину, усадил Илзбет сверху. — И еще ты умеешь читать в сердце мужчины.

— Но я не уверена, что хотела бы читать в сердце такого человека, как Генри.

— Конечно, нет. Но ты можешь мне поверить — у этого человека черное сердце, и лучше не иметь с ним дела.

Саймон поцеловал Илзбет, даже не дав ей поблагодарить его за комплимент. Илзбет понимала, что ее отвлекают нарочно, но жаловаться не собиралась. Когда Саймон оторвался от ее губ, она выпрямилась и медленно сняла ночную сорочку. Серые глаза Саймона потемнели и стали почти черными. Когда он смотрел на нее так, Илзбет всегда чувствовала, как ее опаляет жар желания.

— Ты прекрасна, моя маленькая Илзбет. — Он накрыл ладонями ее грудь. — Ты такая нежная…

Он сел и взял губами сосок.

И Илзбет тут же забыла обо всех заговорах и злых людях. Но прежде чем отдаться на волю страсти, она решила отплатить Саймону той же монетой. Она опрокинула его на спину и начала его целовать, спускаясь все ниже по его стройному телу.

К тому времени, как она начала ласкать поцелуями его живот, Саймон уже догадался, что она собирается делать, и бросил все попытки верховодить в их любовной игре. Оставалось лишь молиться, что он правильно понял намерения Илзбет. Если она не сделает того, на что он надеялся, он умрет от разочарования.

Длинные шелковистые волосы Илзбет скользили по его бедрам, как нежнейшая из ласк. Прикосновение сосков к ногам сводило с ума. Саймон застонал. К его величайшему разочарованию, Илзбет вдруг отпрянула. Он взглянул на нее, сидящую между его ног. Длинные волосы рассыпались по роскошным изгибам тела в тщетной попытке пощадить женскую скромность.

— Почему ты остановилась? — сказал он, удивляясь, как громко стучит его сердце.

Наверное, Илзбет тоже слышит этот стук? Он лихорадочно пытался придумать, как попросить ее продолжать делать то, что она делала.

— Ты застонал, — ответила Илзбет.

Однако, взглянув в его лицо, она поняла — стонал он отнюдь не потому, что она сделала что-то неприятное.

— Я стонал, потому что мне было очень хорошо. Но, если хочешь, буду молчать.

Саймон взял ее под руки и усадил на себя верхом. Илзбет была влажная и ждущая, и это его обрадовало. Вскоре они оба забылись в ослепительном полете, взлетая к самой вершине наслаждения. Они были одним целым, испытав оргазм, оба упали без сил на постель, по-прежнему сжимая друг друга в объятиях.

Обессилевшие руки почти не подчинялись Саймону — но он сумел лечь на бок и прижал Илзбет к себе спиной. Его руки обвили ее стройное тело, щека покоилась на ее волосах. Лучшей любовницы, чем Илзбет, у него никогда не было, хоть она и была до встречи с ним невинна. Саймон начал подозревать, что чувства, которые он питал к ней, удваивают удовольствие, которое она ему дарит. А главное — как свободно она ему отдала себя…

Но что именно он к ней испытывал? Саймон задумался. Он хотел, чтобы она была в его объятиях, в его постели. Но как долго это будет продолжаться?

Но не лучше ли пока выбросить эти мысли из головы? Не время шагать по этой дорожке. Илзбет несвободна, она не может думать о будущем. А его брат Генри скоро будет в городе! Когда Илзбет поймет, какая кровь его породила, она может в ужасе отшатнуться от него.

Илзбет была права, когда сказала, что Генри безумен. Саймон подозревал, что брат родился с умственным изъяном. И не стоило, наверное, винить других членов семьи за преступления, совершенные им.

Но неужели он и сам несет безумие в своей крови? Саймон давно не видел младших братьев, не видел с тех пор, как они были детьми. Но кое-какие сведения о них ему удалось собрать, и там не было ничего, что наводило бы на мысль о семейном безумии. С другой стороны, и безумие Генри не было очевидным.