— Саймон, что с тобой? Тебе опять нехорошо? — тихо спросила Илзбет, ее хрипловатый голос звучал совсем сонно.

— Как думаешь, безумие передается по наследству? — спросил он, проклиная себя за слабость.

Зачем он только спросил об этом!

Илзбет повернулась к Саймону и крепко его обняла. Ее щека была у него на груди. Она засыпала, ей совсем не хотелось говорить о безумии, кровном родстве и подобных вещах. Серьезные разговоры требуют ясного ума. Но она понимала тревогу Саймона. Может быть, он давно подозревал, что Генри безумен, и лишь сейчас признал это в открытую?

— Иногда да, иногда нет, — ответила она. — Но какого бы рода безумие ни терзало Генри, в тебе его нет, Саймон. Генри не думает о справедливости. Не помогает невиновным. Его заботит только собственная персона. Он получает удовольствие, мучая других, а ты — нет.

Зевнув, она потерлась щекой о его грудь. Саймон поцеловал ее в макушку и начал осторожно растирать ей спину.

— Спи, Илзбет. Это была минутная слабость. Я сам знаю, что не похож на брата.

— Найди его и приведи к королю, — сказала она.

В следующий же миг он почувствовал, как ее тело обмякло в его объятиях. Саймон чуть не рассмеялся. Когда Илзбет уставала, она часто засыпала как ребенок. Это и забавляло его, и умиляло. А почему — он и сам не знал.

Тогда он сделал то, что она ему велела. Нашел много отличий между собой и братом. Ему стало немного легче, но Саймон знал, что сомнение уже пустило корни глубоко в его сердце. И Саймон не был уверен, что сможет вырвать его оттуда. Что, если это сомнение отразится на его жизни? И каким образом?

Сердце замерло в его груди, когда он посмотрел на спящую Илзбет. Очень скоро ему предстоит принять еще одно решение — что с ней делать? Обостренный инстинкт, которым он так гордился, предупреждал его, что развязка приближается. Время истекает, тянуть нельзя. Пора подумать об этой девушке и о будущем. Саймон покрывался холодным потом при одной мысли о том, что нужно решать насчет Илзбет и ее места в его жизни. Наверное, это был дурной знак.

— Добрый вечер, господин Хэпберн.

Саймон едва сдерживал кривую улыбку, и он ничего не мог с собой поделать. Было так легко похитить этого человека! Дэвид не спеша пробирался темными улицами, возвращаясь к себе после веселого свидания с трактирной шлюхой, и угодил к ним прямо в руки. Легкий удар по голове, и вот пожалуйста — негодяй надежно заперт в потайной комнате в доме Питера. До смешного легко!

Сейчас Дэвид таращил глаза на Саймона и его помощников. Взгляд у него был ошеломленный, как у человека, очнувшегося после обморока. Руками он сжимал подлокотник кресла, в которое его усадили.

Интересно, подумал Саймон, сколько времени понадобится Дэвиду, чтобы он осознал, в какую опасную переделку влип? Пока что он просто сидел, оцепенев от страха и тараща на них глаза.

Вдруг пелена тупого изумления спала с его глаз и, вскочив, Дэвид попытался бежать. Интересно, куда собрался этот глупец? Единственное окошко в стене находилось под самым потолком, а дверь стерегли люди Саймона. Может, это жестоко — стоять и наблюдать, как Дэвид мечется от окна к двери и обратно, но Саймон не чувствовал за собой вины, наслаждаясь терзаниями пленника. Ведь он был одним из тех негодяев, которые обрекли невинную девушку на страдания и даже готовы были отправить ее на казнь за преступление, которого она не совершала. Будет только справедливо, если Дэвид прочувствует весь тот ужас, в котором живет Илзбет!

— Не набегался еще? — спросил Саймон Дэвида. — Садись.

Подбородок у пленника задрожал, точь-в-точь как у Элен, когда она собиралась заплакать.

Дэвид колебался недолго. Тяжело ступая, он направился к креслу и сел в него. Несмотря на детское проявление гнева, было заметно, что он до смерти напуган.

Страх был в его взгляде, вытаращенных глазах, которые чуть не вылезали на лоб. Кожа смертельно побледнела, и Саймон видел капли холодного пота на его лбу.

— Почему вы меня задержали? — спросил Дэвид. — Это незаконно. Может быть, сэр Саймон, вы и слуга короля, но это не дает вам права хватать людей прямо на улице.

— Как раз дает.

— Кем вы себя возомнили? — возмущенно крикнул Дэвид.

— Человеком, который может спасти тебя от последствий собственной глупости. Пока что ты обречен умереть смертью предателя, как и твой напыщенный кузен. Ты ведь знаешь, что делают с предателями, не так ли?

Дэвид молча смотрел на него, и Саймон продолжил:

— Сначала тебя закуют в цепи и посадят в самое глубокое и темное подземелье, какое только сыщется, а потом начнут пытать, чтобы получить от тебя сведения о твоих сообщниках. Или просто решат наказать тебя одного только за намерение убить короля: подрастянут тебя на дыбе, и тогда ты услышишь, как от напряжения лопаются суставы в руках и ногах. Тебе будет больно, очень больно! У короля искусные палачи, они знатоки своего дела. У них есть кнуты, цепи, ножи, раскаленные щипцы. И они отлично умеют с ними обращаться. Особенно им нравятся мягкие, нежные части тела. Глаза, например, или нос.