– Вам не за что извиняться, – возразила она. – Я знаю, что в таких ситуациях женщины причиняют массу неудобств. И я всячески стараюсь заставить вас забыть, что я женщина.

– Это невозможно, – заметил маркиз.

«Интересно, это комплимент?» – спросила себя Лукреция. И сама себе ответила: «Пожалуй, нет!»

Она была благодарна ему за эту остановку. Лукреция присела на обочине дороги. Она чувствовала, что ноги дальше ее не понесут.

Маркиз поставил рядом с ней сабо и тоже сел, с наслаждением вытянув ноги.

– А что, если мне снять эту проклятую повязку? – спросил он.

– Давайте я сделаю ее поуже, – предложила Лукреция.

– Пожалуй, не стоит, она будет выглядеть не так внушительно, – запротестовал он.

– Вам не следует слишком заботиться о внешности, – шутливо заметила она. – Хорошо, что женщин вокруг немного: вы же знаете, как тает женское сердце от одного вида бедного раненого солдатика.

Маркиз только приготовился ей ответить, как послышались голоса.

Лукреция моментально сбросила башмачки и сунула ноги в деревянные сабо.

Не успела она переобуться, как из-за поворота на дороге показались два солдата, по-видимому, тоже направлявшиеся к деревушке.

Их мундиры были в почти таком же плачевном состоянии, что и у маркиза. На головах у обоих были фуражки. Они шли обнявшись – один солдат положил руку на плечо своему спутнику.

Когда французы подошли ближе, Лукреция поняла, что оба они пьяны. Они покачивались и беспрестанно хохотали. Один из них затянул какую-то песню.

Приблизившись, француз, который казался более трезвым, воскликнул:

– Привет, друг!

Маркиз не отвечал. Ссутулив плечи и вытянув шею, он устремил тупой взгляд в землю.

– Его ранили в голову, – пояснила Лукреция. – Он не может вам ответить.

– Вот неудача! Но ему хотя бы повезло: вы можете за ним присматривать! – заметил другой солдат.

Он старался сфокусировать свой взгляд на лице Лукреции, но пьяные глаза отказывались ему повиноваться.

– Вы правы, – согласилась Лукреция. – Но мы не смеем вас задерживать.

– Пошли, Жак, – позвал первый солдат.

– Иду-иду, – откликнулся Жак и продолжал: – Вот бедняга! Вот она, война, какая – так или иначе, да покалечит человека!

– Пошли, – торопил его спутник.

– Но ему повезло, что у него есть вы! – снова повторил Жак, обращаясь к Лукреции. – Повезло парню хоть в этом! – бормотал он.

Товарищ потянул его за локоть, и они на неверных ногах поплелись дальше. Лукреция провожала их испуганным взглядом.

– Дезертиры, – шепнул маркиз.

– Как вы догадались?

– Таких сейчас тысячи ходят по дорогам Франции, – ответил маркиз.

Пройдя немного по дороге, солдаты вдруг остановились, что-то горячо обсуждая.

И вдруг французы развернулись и, шатаясь, двинулись назад.

Похоже было, что они о чем-то между собой договорились. Тот, которого звали Жак, даже как будто протрезвел.

Когда солдаты подошли к отдыхавшим путникам, Лукреция настороженно подняла глаза.

– Что такое? – спросила она.

– От него тебе никакого прока, – заявил Жак, указывая на маркиза. – На что он тебе такой, с продырявленной башкой? Пойдем-ка с нами, красотка, мы за тобой поухаживаем!

– Нет, это мой мужчина, мой муж. Я веду его в Ле-Пьё к его родителям. Он там поправится.

– Или умрет, – вставил Жак. – Не стоит терять на него время! Ты такая хорошенькая, а мы хорошеньких любим, правда, Поль?

– Ага, – подтвердил Поль. – Хорошенькие нам нравятся! А ты очень аппетитна, милашка!

С этими словами он протянул руку к Лукреции. Она подалась назад, поближе к маркизу.

– Отстаньте от меня! – закричала она. – Я не хочу иметь с вами никакого дела! Я же сказала вам, это мой муж, и я остаюсь с ним. Уходите!

– Ты пойдешь с нами! – грубо заявил старший из них – Поль.

У него было обезображенное шрамами лицо со слюнявыми красными губами. По злому блеску в его глазах Лукреция поняла, что он опаснее, чем его дружок.

Наклонившись, Поль схватил ее за локоть.

– Пошли! У нас уже неделю не было женщины! А тут удача – такая хорошенькая девица, как ты.

– Нет! – воскликнула Лукреция дрожащим от страха голосом.

И тут в дело вступил маркиз.

Лукреция даже не успела понять, что произошло. И уж конечно, два пьяных француза вряд ли смогли понять, как все произошло.