В этом было что-то животное. От животных инстинктов…

– И я о тебе думала… Я так ждала тебя!

Поцелуи. Объятия. Смех.

– Погоди, помнешь цветы… У тебя есть ваза?

– Ваза? – глубокие раздумья. – Вроде где-то была…

– Гриша, белые лилии – это намек, да?

– Что? А, да, конечно! Ты моя лилия!

– Тебя это поразило?

– Твоя невинность? О! Еще как!

– Но это ничего не значит, – нервно засмеялась Агния, вспомнив Эдуарда. – Ты меня не знаешь. Я, может быть, плохая…

– Ну и что? Я и плохую тебя люблю. Знаешь, я тебе честно скажу: самые хорошие девчонки – это плохие девчонки!

Агния засмеялась.

Они болтали, шутили. Агния нашла на кухне у Григория большую бутылку из-под коньяка, поставила в нее цветы.

– Ты выпил столько коньяка? – с удивлением спросила она.

– Ну, не за один раз, конечно… А что? Между прочим, есть своя прелесть в профессии врача – все время дарят бутылки!

Григорий принес с собой еды – картошки и целый пакет куриных окорочков. Это было весьма кстати – Агния вдруг вспомнила, что ничего не ела целый день.

Григорий чистил картошку, она жарила окорочка… Как все просто, банально. И начисто лишено какого-либо пафоса… Агния огляделась – на кухне беспорядок, пыль, потеки жира на кафеле возле плиты… Но ее это нисколько не беспокоило. Она столько лет драила, чистила, сдувала соринки, что уже ненавидела порядок.

Живя с Григорием в жутком бардаке, питаясь самой простой едой, она будет абсолютно счастлива.

– Как дела? Что на работе?

– Было две гипертонии, одно воспаление аппендикса, приступ панкреатита, почечная колика… Что еще? А, и один термический ожог. Но все живы, прогноз благоприятный!

– Слава богу.

– А ты как? – Григорий поставил кастрюлю с картошкой на плиту.

– А я… я шарила в чужих вещах, я с утра пила водку, меня обозвали «сукой»… что еще? А, я прокляла собственного отца! – засмеялась Агния.

Григорий внимательно посмотрел на нее:

– Да-а, насыщенный день! А кто тебя сукой обозвал? Отец?

– Нет, другой человек. Ты лучше не спрашивай, я все равно сейчас ничего не скажу. Потом.

– Таинственная ты моя… Но уже хорошо, что ты никого сегодня не убила.

Агния опять захохотала:

– Да уж… А ты знаешь, Гриша, я ведь одно время всерьез думала, что убийца – ты. – Агния ловко перевернула окорочка на сковородке.

– Я?! Хотя ты права… У каждого доктора есть свое маленькое кладбище! – усмехнулся Григорий.

– Нет, я не про то. Ходили слухи, будто ты убил Марину…

Григорий уронил нож. Поднял его, бросил в раковину.

– …но потом-то я поняла, что все это вранье, – оживленно продолжила Агния. – Ее тетка сказала, что Марина очень страдала от алкоголизма матери и потом так и не поступила в театральное… И вообще то было самоубийство, а не убийство… – Агния вдруг сникла. Она вспомнила о своей матери. Это тоже было самоубийство, хотя Агния и считала, что в смерти матери виноват отец.

– Ты с Лидией Трофимовной именно это и обсуждала? – спросил Григорий.

– Да. Это.

– Агния… Агния, давай я тебе расскажу правду, а? – отвернувшись, произнес Григорий. – Не могу, когда что-то недосказанное…

– Какую правду? – насторожилась Агния.

– Я виноват. Я до сих пор сожалею. Не могу об этом забыть. Я… возможно, Марина покончила с жизнью из-за меня, – быстро произнес Григорий. – Лидия Трофимовна – очень добрая женщина, она всегда относилась ко мне хорошо… Но она появилась здесь уже после смерти Марины. Она не знает всего. Она считает, что все это слухи… – Григорий сделал паузу. – Но слухи возникли не на пустом месте.

– Да?.. – растерянно произнесла Агния.

– К сожалению. В общем, многие из нашего дома видели, слышали, как мы ссорились с Мариной… Я ее ревновал. Если бы не та предсмертная записка, меня бы точно посадили, я думаю.

– Ты убил Марину? – ахнула Агния.

– Нет. Почти. Не то, не так! Я тебе сейчас все расскажу. Ты должна знать правду. Потому что эти слухи… они будут всегда. От них никуда не деться.

Агния накрыла сковородку крышкой, села на табурет напротив Григория.

– Рассказывай! – выдохнула она.

– Вкратце: у нас с Мариной был роман. Лет с четырнадцати мы встречались, потом было все очень серьезно, хотели пожениться… – мрачно начал Григорий. – Мать у нее пила, это так, и в театральный Марина тоже никак не могла поступить… Но это все не важно. Я любил ее – очень. Я любил ее как сумасшедший и ничего не замечал, не хотел видеть…

– Она тебя не любила?

– Любила. Тоже очень любила – первое время. Но потом все изменилось. Мы всегда с ней мечтали о свадьбе, но она в какой-то момент вдруг перестала об этом говорить. Она стала избегать меня. А я ее любил, я от нее не мог отстать… Бегал за ней, пока она однажды прямым текстом мне не заявила: «Люблю другого. Иди к черту, Гриша. Надоел!»