Кицуне брезгливо отпустила засаленный воротник, и наёмник рухнул на асфальт.

 - Нет у тебя меча, смертный. – Женщина развернулась, и решительно направилась к выходу из переулка.

 - Ну, ну… - обиженно хмыкнул Дмитрий. – А у Ама-но-дзаку ты, значит, сама узнаешь – где объект искать.

Кицуне остановилась.

 - Я жду тебя, эйбэй китику! – Что означало «животное отродье».

Сезон дождей.

 За мокрым стеклом город спешит в ночь.

 А в придорожной забегаловке сухо, и на столике холодная банка имбирного пива.

 Кубо Сасаки незачем торопиться.

 - Комбанва. Наммэй-сама дэсу ка? – Добрый вечер. Вы один? – Официантка деликатно замерла, склонив голову. «Хорошенькая» - мелькает в голове у Кубо Сасаки.

 - Хйтори дэсу. – Я один. Отвечает нихондзин. Помедлив, он делает заказ:

 - Хитоцу яки-дзакана, хитоцу соба.

 - Годзаимасйта. – Спасибо.

 Мужчина провожает, поблагодарившую за заказ, официантку взглядом.

Кубо Сасаки не нужно торопиться. В кое-то веки его Маша не ждёт его дома. Она не будет спрашивать «где ты так долго был?» или «Почему от тебя пахнет другой женщиной».

 Банка Кирин Ишбан смачно пшикает, мужчина делает пару маленьких глотков и потягивается.

 «Нет, это русская жена – была ошибкой. Женщина не должна ничего спрашивать у мужчины возвращающегося домой!» - Еще глоток и Кубо Сасаки проводит ладонью по увлажнившейся, от удовольствия лысине.

Официантка ставит на стол: жаренную на углях рыбу, и тонкую лапшу из гречневой муки.

 Мужчина провожает её нежным взглядом.

 «Нет. Никогда его любовницы японки, не проявляли чувство собственности по отношению к нему. К НЕМУ – директору синдиката»

 Кирин Ишбан приятно холодит руку.

 - А я говорю! Мне нужно опохмелиться! У меня всё пересохло! Вот! Видишь? – Возмущал тишину закусочной гайдзин. – Нет, ты посмотри, посмотри! – Продолжал Дмитрий дергать за рукав кицуне. –Вот – м..ЭЭ! – Остановил он её, и, развернув, тыкал пальцем в открытый рот с распухшим языком.

 Рейко только закатила глаза. «Алкаш… - Алканавт… »

«Странная парочка».
– Подумал Кубо Сасаки. «Нет, хватит с меня русских». В рот пошёл кусок яки-дзакана.

 - Ты – алкоголик, через вентилятор тебя! Как только я согласилась работать с идиотом? Твою-то мать!

 - А я смотрю, ни черта в тебе от нихондзин не осталось! Молодец! С тобой, наверное, как с гайдзинкой на улицах фотографируются?

 - Попридержи язык краснорожий дьявол! Тебе не нужно сей час пить!

 -Правильно, собака японская. Мне не пить, мне нужно ОПОХМЕЛИТЬСЯ… О! Пиво!

Наглый гайдзин, выхватил банку Ишбан, у ничего непонимающего Кубо Сасаки. И плюхнулся рядом на сиденье.

 - Двинься, желтолицый! – Отчетливо сказал Дмитрий по японски. Русская женщина же – села напротив.

Японец сразу понял, что сопротивляться не стоит. Но Рейко, всё же продемонстрировала на мгновение истинный лик. А Ронин – смяв банку об голову нихондзина, задал вопрос:

 - Где Хасихимэ?..

Пятнистого карпа, заглотившего крючок из кровельной жести, тянуло на поверхность.

 Как же противно бывает - когда за твои кишки, тебя тянут из-за стола «на выход».

 - Брось рыбку, живодер! - Демон, недовольно болтал хвостом, свесившимся с арки ;;;; Ицукусима-дзиндзя.

 Ритуальных врат - тории, старейшего синтоистского святилища Ицукусима.

 - Трижды проклятый нихондзин! Не видишь? Я медитирую! – Проикал зверски пьяный Дмитрий.

 – Что за проклятая страна?..

 Чай у вас - разбавленный.

 Пиво не хмельное.

 От сладостей ваших – зубы пуще, чем от шоколада ломит.

 И поудить, тоже нельзя?

 - Это же цветной карп! Ему триста лет, невежда!

 Брось рыбку, эйбэй китику! – Зашелся в гневе сбивающий с толку.

 - Зря в вашей стране, - с придыханием молвил наемник, – взыскивают просветления.

 – Рыбалка у вас – под запретом…

 - Для дураков – браконьеров!

 - Батончиков из сои – даром что изобрели – тоже нет…